Слишком борзая!

— Что ты делаешь? — нахмурившись и повышая голос, чтобы перекричать пылесос, задал идиотский вопрос мне работодатель.

— Танцую! — съязвила я, разворачиваясь от очень «проницательного» рабовладельца.

Тимур отвечать мне не стал и даже не преследовал, чем незамедлительно вызвал во мне любопытство. Хорошо, что с пылесосом можно кружить как угодно, всё равно кроме тебя никто не знает, где ты уже прошлась щёткой. Поэтому под прикрытием громкого напарника я развернулась и исподтишка наблюдала за Тимуром.

Вместо меня его вниманием завладел старый музыкальный центр, которые перестали выпускать лет так …цать назад, как и многое из того, что имелось в этом доме-музее конца двадцатого века.

Немного поглазев на раритет, Тимур щёлкнул тумблером, и из колонок полилась знакомая большинству жителей России песня: «Мягкий шёлк простыней… мне напомнит нежность руки твоей…»

Покосившись на Сидни и Билла, я с удивлением обнаружила, что им понравилась музыка. Ну, или они на всё, что делает их Тимми, смотрят с такой умилительной улыбкой. Кажется, эти двое действительно души не чают в своем приёмном сыне. Хотя чему я удивляюсь? Сама-то втрескалась за считанные часы…

Тарахтение пылесоса прекратилось, и я, обернувшись на него, обнаружила ногу Тимура на кнопке запуска этого пылевого монстра.

С самоуверенной улыбкой главного мачо страны Тимур подошёл ко мне, забирая из моих рук и откидывая трубу-коротышку. С присущими ему галантностью и достоинством Тимур облапил мою талию одной рукой и притянул к себе, вовлекая в медленный танец.

Моё тело незамедлительно отозвалось на близость Горы, покрываясь мурашками, которые барахтались в жаре охватившем мою кожу.

Кружиться с пылесосом под прицелом взглядов родителей Горы то ещё удовольствие. Причём и тех, что сейчас с вытянувшимися лицами льют чай мимо рта, и тех, чью фотографию в рамке я десять минут назад протирала от пыли. Вращалась в размеренном танце с Тимуром, и передо мной то и дело мелькали лица то улыбающейся русской пары, то ошарашенной забугорной.

Однако наши страстные объятья с пылесосом совершенно очевидно не давали мне такого прилива радостных эмоций, как целомудренные прикосновения Тимура.

Заглядывая в невероятно тёплые глаза Тимура, я смогла лишь улыбнуться ему в ответ. С ним лучше не только танцевать. Стоит ему появиться в поле моего зрения — все мои чувства обостряются. Каждый нерв как натянутая струна от волнения и предвкушения того огромного взрыва эндорфинов в крови, который случается каждый раз, когда он меня касается. С ним я словно живу иначе, и прежнего мира, где не было его, больше не существует.

— Сегодня у тебя нет важных встреч с молодыми смазливыми миллионерами Москвы? — с едва заметными нотками ревности спросил Тимур.

Его безупречные манеры джентльмена не позволили показать слишком насыщенную неистовой ревностью реакцию — и слава Богу. Терпеть не могу мужчин, стремящихся контролировать каждый твой вздох. Но, тело выдавало напряжение Горы. При упоминании Алекса рука Царёва безотчётно сжала мою талию крепче, ближе прижимая меня к литым мышцам пресса.

— С миллиардерами, — поправила я Тимура, с неописуемым удовольствием наблюдая, как соболиные брови съезжаются к переносице, а черные котлованы зрачков пытаются поглотить меня полностью, чтоб никому не досталась.

— Учитывая, что ты специализируешься на маньяках, у меня только одна безопасная для твоей задницы версия твоего интереса к нему, — прищурил глаза Тимми. — Он женат?

— Разве что на рабочем кресле. Но зато давно и весьма крепко, — уже не сдерживая улыбки, скалилась я, наслаждаясь прелюбопытной утончённой демонстрацией собственнических замашек Тимура.

Интересные особенности наложило на его характер проживание в странах с очень разными культурами и ценностями. Восточный темперамент и английская сдержанность это прям уникальный набор.

— Значит, не маньяк? — с толикой разочарования спросил Тимми.

— Не волнуйся, до тебя ему как до Шанхая раком, — заверила я Царёва и поспешила успокоить: — Алекс Браун мой друг детства, и вчера он попросил меня о помощи.

— Забыл пароль в свой сейф с миллиардами, и ты вскрыла его шпилькой? — заломил бровь Тимур, заметно расслабившись.

В толстой броне закоренелого одиночки появилась брешь? Раз он так быстро и беспрекословно поверил моим словам. Его ирония тому только лишнее подтверждение. Но развить эту мысль я не успела, почувствовав лёгкое головокружение. Чёрт! В сегодняшней суматохе и неравной борьбе с грязью я совершенно забыла поесть! Если мать узнает, она меня убьёт! Точнее, посадит под замок, дождётся рождения Царевича, и потом мне точно мало не покажется.

— Почти. Помогла найти смельчака, посмевшего обезжирить хозяина на несколько лямов. Расскажу позже, — торопливо пробормотала я, так как музыка закончилась и надо либо бежать с карандашом, чтобы перемотать кассету обратно, либо… меня сейчас будут знакомить с вытянувшимися лицами Норфолков.