Слишком бурный отпуск

– Нет, скорее скромная и прячешь свою натуру. Но сегодня ты настоящая звезда.

Последние слова он произнес по-французски. Грейс их поняла, но не поверила. Неужели и впрямь он так считает? По-видимому, она задала этот вопрос вслух, потому что Роланд с улыбкой поцеловал ее и произнес:

– Сейчас ты буквально сияешь, такая красавица.

Слезы выступили у нее на глазах.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – повторил Роланд по-французски и снова закружил ее в танце, порой прижимая к себе так тесно, что она чувствовала его возбужденный член, а порой просто глядя ей в глаза и повторяя каждый шаг танца.

Диджей начал играть более медленную страстную мелодию. И вот они уже танцуют, прижавшись, щека к щеке. Грейс чувствовала себя желанной и обожаемой, впервые за всю жизнь, и ей нравилось это ощущение. Настолько, что она готова была испытывать его снова и снова. Но приходилось напоминать себе о том, что все это ненастоящее.

Когда танец закончился, они поехали в отель.

– Все было чудесно. Я получила ни с чем не сравнимое удовольствие.

– И я.

– Видимо, ты хорошо знаешь город. – Ну вот и настал момент истины. – Наверное, делаешь это не первый раз?

– Я был в Париже несколько раз с Линетт, но мы не останавливались в этом отеле, и я не повторяю того, что мы когда-то делали с ней.

Грейс немного расслабилась. Приятно, что Роланд понял ее состояние.

– А откуда тогда ты знаешь про танцы?

– Тебе правду сказать? Интернет – замечательная вещь. Я просто искал что-либо романтичное в Париже, и танцы показались хорошим вариантом.

– Так оно и есть. Тебе не нужна практика, ты бы смог растопить сердце любой девушки, знаешь, чем поразить и порадовать.

Пальцы Роланда теснее обвились вокруг ее ладони.

– Я хочу, чтобы эти две недели стали для нас возможностью расслабиться и повеселиться, и не пытаюсь воскресить прошлое, это все наше.

Машина остановилась, он указал куда-то вдаль, в направлении реки.

– Посмотри.

– Эйфелева башня переливается огоньками! Я и не знала, что по ночам она светится.

– Да, в начале каждого часа.

Грейс очень хотелось сделать фотографию и отправить сестре. Правда, Белла засыплет вопросами, почему она в Париже. Будет неловко, придется как-то выкручиваться. А жаль. Белла одна из немногих, кто понял бы и разделил ее радость от путешествия и новых впечатлений.

– Я именно таким и представляла себе Париж – город света.

– Завтра я покажу тебе еще больше.

Девушка подумала, что уж эту ночь он непременно захочет разделить с ней. Но он поцеловал ее у двери спальни.

– Доброй ночи, милая Грейс.

Приятные и теплые слова, но отчего-то она чувствовала себя разочарованной. Лежа в постели, гадала, можно ли сейчас пойти к Роланду, хватит ли у нее смелости. И если да, как он к этому отнесется, примет ее с распростертыми объятиями или отвергнет?

Она так и не осмелилась. Уснула, вконец разочарованная собой.

* * *

Наутро Грейс чувствовала себя не в своей тарелке, Роланд же, напротив, был весел и расслаблен.

– Готова к длительной прогулке?

– На все сто.

После завтрака они поехали в сад Тюильри.

– Это, скорее, место для туристов, но я считаю, мы должны там побывать.

– Припоминая твою горячую любовь к стеклянным сооружениям, могу предположить, ты собираешься показать мне пирамиду в Лувре, верно?

– Не ту, о которой знают все. Я много запланировал на сегодня, так что, боюсь, долго останавливаться всюду не сможем. Надеюсь, ты не против.

– Нет. Я в восторге.

Они прошли по Лувру. Девушка была буквально сражена, осматривая шедевры, о которых читала в книгах. Все происходящее перестало казаться реальным, она тихонько ущипнула себя, ничего не изменилось.

Роланд показал ей перевернутую пирамиду.

– Этим я могу восхищаться вечно. Совершенная симметрия и стекло.

Он сфотографировал их, стоящих около сооружения. Блики света играли на лицах.

– Ты и твое любимое стекло.

Из Лувра они направились к площади Вогезов.

– Это самая старинная спроектированная площадь Парижа. Здесь находился дом самого Виктора Гюго, и здесь он написал свой знаменитый роман «Отверженные».

Грейс безумно понравились домики из красного кирпича с высокими окнами, крышами с голубой черепицей и сводчатыми галереями.

– Они прекрасны. Как и мощеные улочки, и средневековые кривые переулки.

– Именно так выглядел Париж до пришествия к власти Наполеона. Он изменил все, во время его правления появились широкие авеню и огромные площади. А мне нравятся старенькие булочные рядом с галереями, винными и ювелирными магазинчиками.

– Здесь можно затеряться.

– И это лучший способ узнать Париж.

Путешественники вышли на площадь Сент-Катрин – небольшое пространство, окруженное платанами и четырехэтажными кремовыми домами застройки XVIII века. Площадь тоже была вымощена брусчаткой, с трех сторон ее окружали маленькие кафе, расцвеченные яркими зонтиками и навесами от солнца. В центре стояли кованые скамейки, несколько скрипачей исполняли мелодии Баха.

– Пора пообедать. И на сей раз заказывать буду я. Хотя давно не разговаривала по-французски.

– Уверена, что тебе не нужна моя помощь?

– Нет. Пора выходить из зоны комфорта. Это твоя заслуга, что я так расхрабрилась.

– Ну ладно.