Слишком много (ЛП)

Этот мужчина сводит меня с ума. Заставляет быть дикой. Яростно желать его, когда мы соприкасаемся. Я более чем уверена, что он хочет меня, но по какой-то загадочной причине сдерживается, и с тех пор, как я проснулась в его объятиях, я размышляю о том, чтобы сделать первый шаг.

Иногда нужно сделать его. Использовать возможность или вечно жалеть о том, что не попыталась. В конце концов, когда мы приближаемся к концу нашего пребывания в этом мире, когда мы стары, одиноки и страдаем, больше не ставим галочки в списке дел, мы жалеем о том, чего не сделали, а не о том, что сделали.

Я не хочу сожалеть о том, что моя жизнь промелькнет перед моими глазами через пятьдесят лет или около того.

— Ты готова? — Его голос доносится через закрытую дверь спальни, и вслед за ним раздается стук костяшек пальцев.

— Думаю, да. — Я поправляю бретельки платья без спины со скромным декольте спереди. — Можешь войти.

Дверь открывается внутрь. Я смотрю в зеркало, как Тео входит в комнату. Он одет в брюки чинос и футболку с V-образным вырезом, на шее висит серебряный крестик.

Воздух движется вместе с ним, и аромат земляного одеколона обдает мое лицо. Медленно кружась на серебряных каблуках, я стесняюсь и одновременно радуюсь, когда пристальное внимание Тео сосредотачивается на моем теле.

— Ты выглядишь… — Его грудь вздымается и опускается быстрее, и мускулы на его челюсти напрягаются, когда его глаза встречаются с моими. — Ты хочешь, чтобы я убил кого-нибудь сегодня вечером?

— Все претензии должны быть адресованы твоему брату и его будущему мужу. Я не покупала платье. И еще… Я приму это за комплимент.

— Чертовски верно, это комплимент. Ты выглядишь сексуально.

Я беру с кровати маленький клатч и пересекаю комнату, чтобы остановиться перед ним, так близко, что наши ноги почти соприкасаются.

— От тебя так приятно пахнет, — хмыкаю я, вдыхая воздух вокруг него.

— Ты всегда так говоришь.

— Потому что ты всегда приятно пахнешь. И выглядишь ты тоже довольно привлекательно. Мы должны написать правду сейчас или когда приедем к Нико? О какой правде вообще идет речь?

— Все, что придет в голову. Странный, забавный, случайный или грязный факт о тебе, о котором ты обычно не кричишь с крыш. — Он достает из кармана черный перманентный маркер. — Сначала напиши мой.

Я снимаю колпачок и глажу его рубашку рукой, ослепленная твердыми, четко очерченными мышцами под моей ладонью. Почему он должен быть таким безумно совершенным? Даже глубокий, грубый шрам на его щеке прекрасен.

— Я знаю разницу, — небрежно диктует он. — Между жестче и быстрее.

Моя рука дрожит, а щеки горят еще сильнее, когда в голову проникают воспоминания о его теле, прижавшем меня к дивану несколько недель назад. Неужели он делает это специально? Знает ли он, что заставляет мое сердце пропускать несколько ударов одним лишь горячим взглядом?

— Я думаю, что «жестче» и «быстрее» должно быть написано заглавными буквами, — бормочу я, сосредоточившись на задаче.

— Звучит неплохо.

Я не вижу его лица, но в его голосе слышится веселье. Он делает это специально.

Ублюдок.

Я глубоко вдыхаю и отдаю маркер обратно. Моим телом управляют приступы дрожи, боль между ног невыносима, но в эту игру могут играть двое.

— Знаешь ли ты разницу между «не останавливайся» и «продолжай»?

Его потемневшие глаза, наполненные теплом, озорно искрятся. Боже, как хорошо, что я его понимаю.

— Продолжай — это поощрение для парня, который не может найти правильное место. Не останавливайся — это похвала для того, кто точно знает, где это место. — Он проводит рукой по моему боку и останавливается на бедре. — Ты знаешь разницу между «держись» и «приготовься»?

— Держись — это приказ. — Я увлажняю губы кончиком языка. — Приготовься — это обещание.

Тео тяжело сглатывает и кладет руку на мою талию, в руке у него маркер.

— Что я на тебе напишу?

И пуф, момент проходит.

Может, во мне есть что-то принципиально непригодное для траха? Почему он так упорно держится на расстоянии? Электрический ток между нами с каждым днем становится все сильнее, и пропорционально растет его сопротивление.

— У меня появились сомнения. Возможно, я зашла слишком далеко с откровенностью, — говорю я, пытаясь придумать менее уличающую правду. — Как насчет того, что это платье слишком узкое для трусиков.

Его глаза устремляются на меня, широко раскрываясь, когда он скрежещет зубами, а дыхание становится все глуше и глуше.

— Ты что, блять, издеваешься? — Он хватает меня за бедро, пальцы впиваются в тонкую ткань. Возможно, он нащупывает контур моего нижнего белья, которого там нет. — Ты не врешь.

— Зачем мне врать?

— Я этого не напишу. Тебя весь вечер будут трахать глазами, а я обязательно кого-нибудь убью. Многих. Всех двухсот. Выбери другую правду и надень пару гребаных трусиков.

— Я не могу… платье слишком тесное.