Слишком много (ЛП)

Все внезапно протрезвели и насторожились. Мы запрыгиваем в его G-Wagon, пока Шон разговаривает по телефону, отправляя патрульную машину ко мне домой. Я открываю приложение системы безопасности, чтобы проверить, что происходит, и мой желудок опускается.

Никакого изображения.

Если бы связь прервалась, появилось бы сообщение об ошибке, но здесь просто черный экран, что означает, что камера возле входной двери закрыта.

Я перематываю запись на тот момент, когда Талия подошла к двери меньше пяти минут назад, глаза красные и опухшие, как будто она проплакала всю ночь. Она открыла дверь, вероятно, ожидая увидеть меня по ту сторону. Ее прекрасное лицо побледнело, и она со всей силы захлопнула дверь. Она не забыла поднять с пола Ареса, который, должно быть, в ужасе метался у нее в голове, а затем заскочила в нашу спальню.

Черт. На этой двери нет замка.

Она не может там спрятаться.

Ей надо было направиться в гребаную ванную!

Через две секунды что-то закрывает камеру. Сердце колотится, как молот, и бьет по ребрам. От кислого привкуса страха на языке меня тошнит. Я разорву этого мудака на части, когда доберусь до него, кем бы он ни был.

— С ней все будет в порядке. Она справится сама, — уверяет Шон, пытаясь успокоить меня. — Постарайся успокоиться. Мы уже почти приехали.

— Успокоиться? — Я огрызаюсь, мои руки трясутся. — Ты бы успокоился, если бы Джек был заперт в твоем доме с каким-то психом? Он внутри, наедине с моей девушкой!

— Машина полиции всего в минуте езды. С ней все будет в порядке, Тео. У нее внутри больше огня, чем у многих парней, которых я знаю.

Нико мчится по Ньюпорту, как будто мы снимаемся в высокобюджетном боевике. Двигатель ревет, шины визжат на каждом повороте. Семь минут. Проходит семь долгих минут, прежде чем он затормозил у здания, оставив машину посреди дороги.

На крышах трех полицейских машин вспыхивают синие и красные огни. Дверь в здание широко распахнута, и один офицер находится снаружи, вероятно, охраняя периметр и не давая толпе прохожих подойти слишком близко.

Я вбегаю внутрь первой, отскакиваю от стены в коридоре, сердце замирает в горле, когда я врываюсь в дверь.

— Талия?!

— Мы здесь, — кричит мужской голос из спальни.

Я оказываюсь там в мгновение ока, каждый мускул в моей спине напряжен. Талия сидит на кровати, рядом с ней свернулся калачиком Арес, на ее лице нет слез. Я бросаюсь к ней и притягиваю ее к себе, прикосновение моих рук не терпит отлагательств. С ней все в порядке. Она не ранена.

Тепло ее тела успокаивает мой измученный разум.

— Я здесь, — говорю я, обнимая ее лицо. — Ты в порядке? Тебе больно?

С ее губ срывается тихое хныканье, и она замирает в моих объятиях.

— Не обнимай меня. Это чертовски больно.

Я отпускаю ее, осматриваю, только сейчас замечая, что ее правое плечо вывернуто назад в неестественном положении.

— Что, черт возьми, случилось?

— Когда приехала первая патрульная машина, здесь никого не было, — объясняет полицейский, как раз когда к нам присоединяется Шон.

— Он убежал, когда услышал полицейские сирены, — говорит Талия.

— Но они его поймали, — быстро добавляет Шон, как будто знает, что мне нужна эта информация, иначе я сорвусь. — Они поймали его, когда он бежал по задней аллее.

— Кто? Кто, мать твою, был здесь?

— Кай. — Талия упирается лбом в мое плечо, и я рискую обхватить ее за талию, стараясь не задеть ее вывихнутое плечо.

Кай.

Почему я раньше не вспомнил об этом придурке?!

Перед глазами мелькает записка, которую он оставил в прошлый раз. Мне следовало копнуть глубже, когда Шон подтвердил, что это не Дин и не Ашер. Я должен был понять, что Кай не собирается так просто сдаваться.

У тебя был шанс, и ты его упустила. Пора играть.

Играть.

Играть.

Чертов больной сукин сын.

— А ты крутая, — говорит Шон, и его губы кривит небольшая улыбка. — Ребята сказали, что ты швырнула в парня половину кастрюль на кухне.

— Кухне? — переспрашиваю я, сбитая с толку. Я даже не смотрела в ту сторону, когда вбежал внутрь. — Я видел, как ты пряталась здесь с Аресом.

— Я заперла Ареса здесь, отправила вам двоим сообщение и вышла. — Она гладит собаку по голове. — Я не знаю, что Кай думал, что произойдет. Он пришел без оружия. У него была тряпка, которая, как я полагаю, была пропитана хлороформом, и он попытался схватить меня, когда я вышла из спальни, но я отпихнула его и побежала на кухню.

Боже… он собирался забрать ее. Использовать ее, чтобы шантажировать меня и заставить отдать игру.

Я прижимаюсь губами к ее виску, не зная, кто из нас нуждается в этом больше.

— Как ты вывихнула плечо?

Офицер рядом с Шоном хихикает над этим.

— Она пыталась помешать ему убежать и поскользнулась в гостиной, упав на кофейный столик.

Не знаю, что меня больше переполняет: злость или гордость. В прошлый раз, когда Кай была здесь, она заперлась в ванной, но сегодня она встретилась с психом лицом к лицу. Ей не следовало рисковать. Ей было больно, и, несмотря на храброе лицо, она едва сдерживает слезы. Я знаю, как болит вывихнутое плечо, и не могу поверить, что она так хорошо держится.