Слишком много привидений

Я фыркнул и покачал головой. Завидую, что ли? И неожиданно понял, что завидую. Нет, не «Мерседесу» на обочине, а тому, что живет этот парень обыкновенной человеческой жизнью. Может, и рисковой, со стрельбой, поножовщиной и мордобоем — просто так «Мерседесы» никому не даются, — но все же ОБЫКНОВЕННОЙ нашей современной жизнью! Без всяких трансцендентных штучек.

Рука сама собой потянулась к пачке, но я вовремя вспомнил, что там за сигареты, и чертыхнулся. К счастью, подоспел официант с подносом и принялся выставлять на стол заказ.

— И сигареты, пожалуйста, — попросил я.

— Какие?

— «Camel».

Официант покосился на практически полную пачку на столе, но опять ничего не сказал и принес новую.

Закурив, я с облегчением перевел дух, отхлебнул пива. И как на свет народился. Сигарета была настоящей, а пиво вкусным, духмяным. Ладно, пока живем, будем жить!

Отодвинув тарелку с креветками на противоположный край стола, я принялся за цыпленка. Не знаю, чем кормил меня ночью каратист, но, похоже, в его деликатесах калорий было ноль, так как голод я ощутил просто-таки зверский. В один присест проглотил половину цыпленка, запил стаканом пива и лишь тогда обратил внимание, что тарелка с креветками стоит нетронутой.

— Что же ты? — тихо спросил я. — Это тебе, ешь.

Проблеском надежды запоздало промелькнула шальная мысль, что «грызун» навсегда меня покинул, но она тут же исчезла, поскольку одна из креветок зашевелилась в тарелке и начала с хрустом исчезать в невидимой пасти.

Странно, но разочарования я не испытал. Наоборот, в груди теплом разлилось умиление. Надо же, каким вежливым и культурным стал мой «грызун»! Стоило раз по-человечески пригласить на обед, как он мгновенно превратился в светского парня. Глядишь, закадычными друзьями станем, не только трапезничать за одним столом будем, но и бражничать, пьяные песни в обнимку орать…

«От чего это меня так развезло, что откровенная чушь в голову лезет? — вяло проплыло в голове. — После стакана пива, что ли? Вчера сколько за картами выпил — и ни в одном глазу, а тут…»

Я попытался трезво оценить ситуацию и понял, что впервые за несколько дней чувствую себя сытым, поэтому и испытываю легкую эйфорию. Прав все-таки был, когда подозревал, что в угощении «мелких бесов» нет ни грамма калорий и ни молекулы спирта.

— Добрый день, Роман Анатольевич, — услышал я за спиной и, вздрогнув от неожиданности, обернулся.

У столика, склонившись под зонтик, стоял следователь Серебро. Рукой с забинтованным пальцем он придерживался за спинку пластикового кресла и смотрел на меня сквозь непроницаемо черные стекла солнцезащитных очков. Будто позавчера его не только за палец укусили, но и в глаза ядом плюнули, и теперь он скрывал от окружающих пустые глазницы.

— Вы позволите? — Серебро, не дожидаясь ответа, выдвинул из-под стола кресло и сел.

— Попробовал бы не позволить… — пробормотал я. Хорошее настроение мгновенно испарилось.

— В нужном направлении мыслите, — согласился Николай Иванович. — Я бы мог к себе вызвать, но в кабинете на вас будет давить официальная обстановка, а мне хочется поговорить по душам.

Он повернулся, махнул официанту рукой, и тотчас перед ним появился запотевший бокал пива и блюдце с нарезанным соломкой сыром. Вероятно, сделал заказ загодя, либо здесь хорошо знали и его самого, и его вкусы.

Я мельком глянул на следователя. Волевое лицо Николая Ивановича отнюдь не говорило о предрасположенности к задушевным беседам. Скорее наоборот. С тоской заныло сердце. Рано я списал следователя со счетов. Позавчера как мальчишка радовался, что все закончилось, и напрасно. Если здраво рассудить, то допроса как такового и не было. Он тогда только начался…

Украдкой покосившись в сторону Аллы, я облегченно перевел дух. И она, и ее спутник уже покинули в кафе. Не знаю почему, но мне очень не хотелось, чтобы кто-то из знакомых видел меня со следователем.

Николай Иванович отхлебнул из бокала, закусил ломтиком сыра. Делал он это неторопливо, степенно, словно собирался сидеть здесь до вечера.

— Можно? — спросил он, указав на пачку сигарет. Пачка была та самая, «потусторонняя».

— Курите, — пожал я плечами.

Странное впечатление производил Николай Иванович в солнцезащитных очках-консервах. Словно и не очки это, а глаза — холодные, немигающие.

Серебро извлек из пачки сигарету, обстоятельно размял, зачем-то понюхал, наконец прикурил. Однако прикурил осторожно и, по-моему, не затягиваясь. Пару раз выпустил изо рта дым, поморщился и загасил сигарету в пепельнице.

— Дерьмовый табак.

До меня, наконец, дошло, почему он со столь гурманским пристрастием разминал и нюхал сигарету.

— А вы надеялись, что «травка»? — желчно спросил я его. — Напрасно. Наркотиками не балуюсь. — И принялся доедать цыпленка. — Кстати, и по вашему делу я вроде бы не наркоманом прохожу.

— Вы имеете в виду дело о перестрелке в погребке «У Еси»? — равнодушно спросил Серебро.

— Угу… — пробормотал я набитым ртом.

— Н-да… — загадочно вздохнул следователь и забарабанил по столу пальцами.

Кусок застрял в горле, и я поперхнулся.

— А что имеете в виду вы? — сипло выдавил я, прокашливаясь.