Слишком много привидений

На этот раз «двадцатку» расписывали где-то около часа. Но вовсе не потому, что удача мне изменила. Партнеры по-прежнему играли из рук вон плохо, однако это уже не приносило удовлетворения, и я больше налегал на спиртное и закуску. Но спиртное почему-то не брало, а деликатесы казались пресными, Ничто было не в радость в такой компании, хотелось одного — побыстрее, как выразился краб, «сдыхаться» партнеров.

Теперь они играли сосредоточенно, молча, но с тем же результатом, допуская те же ошибки. Слишком логично мыслили, без проблеска творчества.

Когда «пуля» закончилась и я подвел итог, они чуть ли не прослезились. Опять все трое проиграли, но уже меньше, чуть более тысячи. От добавившегося количества монет стол прогнулся, ножки стали потрескивать. Я припомнил вес одной монеты, мысленно прикинул общий вес и ужаснулся. На столе лежало около тонны!

Среди игроков царило полное уныние.

— Может, еще одну? — страдальчески протянул краб.

— Нетушки! — мстительно сказал я. — Проваливай!

— Мы еще встре-ети-имся-я… — затихающим эхом прошелестело в комнате, и краб растворился в воздухе.

Я опасливо посмотрел на каратиста. Пожалуй, его так грубо выпроваживать не стоило. Свежо было воспоминание, как он расправился с тремя бандитами в здании ипподрома.

Но он понял без слов. Кивнул на прощание и исчез.

А вот Рыжая Харя медлила. Недоуменно перебирала в лапах пластиковые карты и бормотала: .

— Что-то тут определенно нечисто…

Она глянула на меня.

— Не так ли?

— Нет, не так, — разочаровал я ее. Она тяжело вздохнула.

—Ладно, исчезаю…

Рыжая Харя раскрыла суму, хотела смести со стола бутылки с закусками, но я ее удержал.

— Зачем же добро переводить? Оставь, у меня в холодильнике шаром покати.

Минуту она внимательно смотрела на меня, затем двинула плечами.

— Как хочешь… Тебе тоже надо привыкать, — произнесла она вторую за вечер загадочную фразу. — Пока.

— Погоди!

Рыжая Харя выжидательно уставилась на меня. Собираясь с духом, я налил себе коньяку, выпил. Пора в конце концов задавать главные вопросы. Слишком много их накопилось, но один из них — архиважнейший.

— Откуда вы взялись на мою голову? — наконец решился я.

Сумрачное настроение Рыжей Хари улетучилось в одно •мгновение. Она оскалилась в клыкастой улыбке, кровавый глаз заблестел.

— А ты еще ничего не понял?! — Она раскатисто рассмеялась. — Ну, ты меня сразил!

Рыжая Харя приблизилась к моему лицу, обжигая взглядом.

— В таком случае, — хитро усмехнувшись, сказала она, — надо было ставить на кон наши ответы, а не наше исчезновение…

И медленно растворилась в воздухе. Последним исчез оскал пасти — совсем как это было у Чеширского кота.

Черт с ним, вопросом, откуда они взялись! Но зачем приходили сегодня? В картишки переброситься? В эту версию не очень-то верилось…

С исчезновением Рыжей Хари ничего в комнате не изменилось, за исключением того, что у меня словно выдернули ватные тампоны из ушей. Из кухни донесся звон капель в мойке из неплотно закрытого крана, а затем с потолка послышался скрип кровати соседа сверху. Странно, однако, мы здесь так орали, а он и не подумал, по своему обыкновению, стучать по батарее центрального отопления…

Я перевел взгляд на окно. За стеклом было все так же темно и все-таки не совсем так. Каким-то шестым чувством я ощущал, что там сейчас обычная городская ночь, а не глухая, могильная темень, которая была еще мгновение назад. И если бы не гора золотых монет на столе, а также бутылки и тарелки с закусками, можно было подумать, что игра в преферанс с весьма одиозными партнерами мне привиделась в белой горячке.

Поднявшись со стула, я прошел на кухню, включил свет. Здесь все было как обычно, без каких-либо следов «чертей».

«Может, они навсегда покинули меня», — с робкой надеждой подумал я и тут услышал под кухонным столом невнятное чавканье. Светлые помыслы, не успев оформиться, рухнули в одночасье. Стремительно нагнувшись, я увидел, как «грызун» педантично уничтожает с пола засохший кетчуп из разбитой бутылки. Все верно, он-то в карты не играл, значит, и исчезать не обязан…

Не знаю, сколько времени я бездумно наблюдал за «грызуном», но когда смог что-либо соображать, горькая безысходность и покорность судьбе заполонили душу. Никуда мне от этих «друзей» не деться, придется сосуществовать. И лучше всего — мирно.

Я направился в комнату, взял со стола тарелку с копченой севрюгой и вернулся на кухню. Присев на корточки, поставил тарелку под стол и сказал:

— Съешь лучше это. А то, не ровен час, осколками стекла подавишься.

Сказал по-доброму, как домашнему животному. Коту, например. И почему-то до слез захотелось его погладить, приголубить… Но разве пустоту погладишь?

Что удивительно, «грызун» меня послушался! Перестал поглощать присохший к полу кетчуп и, как мне показалось, с минуту обнюхивал угощение. Однако так к нему и не притронулся, и снова стал отдирать невидимыми зубами кетчуп с пола.