Слишком много женщин

– Чего еще? – недовольно спросил Вульф. В его голосе не слышалось даже тени дружелюбия: я действовал на свой страх и риск, отрывая его от любимого дела.

– Пожалуй, – небрежным тоном заметил я, – не стоило вас беспокоить. Просто я разбирал почту и натолкнулся на одно послание. Мне показалось, что вы можете счесть его занятным.

С этими словами я положил перед боссом на скамейку конверт, на котором чернилами печатными буквами были выведены его фамилия и адрес, а рядом кусок бумаги, вырезанный откуда-то ножницами либо острым ножом. На бумажке типографским шрифтом было отпечатано:

ТЫ СКОРО УМРЕШЬ – И Я БУДУ СМОТРЕТЬ, КАК ТЫ УМИРАЕШЬ!

– Уверен, это просто совпадение, – осклабившись, добавил я.

Глава третья

Я-то думал, он скажет хоть что-нибудь, например свое дежурное «ну-ну», однако босс не оправдал моих ожиданий. Несколько мгновений он смотрел на разложенные перед ним предметы, ни к чему не притрагиваясь, а после бросил на меня пристальный взгляд, будто на миг заподозрил, что я имею к посланию какое-то отношение. Затем без всякой сколько-нибудь заметной дрожи в голосе произнес: «Я займусь почтой, как обычно, в одиннадцать».

Подобная реакция достойна уважения, ничего не скажешь. Увидев, что босс невозмутим, я, не проронив больше ни слова, собрал принесенное, вернулся в кабинет и с головой ушел в рутинную работу: писал письма, заполнял карточки оранжерейного каталога и занимался прочими столь же достойными мужчины делами.

Вульф не торопился. Он в очередной раз демонстрировал свою педантичность. Ровно в одиннадцать, и ни минутой раньше, босс спустился в кабинет, забрался в необъятное кресло и приступил к повседневным делам: читал почту, что я отобрал для него; подписывал чеки; проверял сальдо банковского счета и, поглядывая на календарь, диктовал письма и пометки.

Наконец он позвонил Фрицу, чтобы тот нес пиво. И только после того, как Фриц подал обожаемый боссом пенный напиток и жажда была утолена, Вульф позволил себе откинуться в кресле, полуприкрыть глаза и промолвить:

– Арчи, ты запросто мог сам вырезать ту фразу из газеты, купить конверт, написать на нем мою фамилию и адрес, приклеить марку и отправить послание по почте. Что может быть проще?

Я улыбнулся и покачал головой:

– Это не в моем стиле. И кроме того, зачем мне столько хлопот? Не люблю напрягаться без особых на то оснований. Опять же, к чему лишний раз бесить вас, когда в любой момент может позвонить генерал Карпентер и поинтересоваться вашим мнением обо мне?

– Разумеется, теперь тебе придется отложить поездку в Вашингтон.

Всем своим честным, открытым лицом я изобразил изумление.

– Это невозможно. Мне назначена встреча с генералом. Да и вообще, зачем отменять поездку? Из-за глупой шутки? – Я показал пальцем на конверт и вырезку, что лежали у Вульфа на столе. – Мне кажется, оснований для паники нет. Если человек всерьез замыслил убийство, он не станет впустую тратить силы и делать вырезки из рек…

– То есть ты собрался в Вашингтон?

– Да, сэр. Мне же назначена встреча. Разумеется, я могу позвонить Карпентеру и объяснить, что у вас слегка расшалились нервишки из-за анонимного…

– Когда ты уезжаешь?

– У меня взят билет на поезд, отбывающий в шесть, но я могу выехать и позже…

– Превосходно. Значит, в нашем распоряжении день. Бери блокнот.

Подавшись вперед, Вульф налил себе пива, выпил и снова откинулся на спинку кресла.

– По поводу твоих острот хочу сказать следующее. Когда вчера к нам явился мистер Дженсен с анонимкой, мы не имели ни малейшего понятия о том, что за человек мог ее отправить. Нельзя было исключать, что это работа какого-нибудь труса, желавшего испортить мистеру Дженсену аппетит. Мы более не можем наслаждаться подобной тьмой неведения. Загадочный преступник не только не остановился перед убийством мистера Дженсена, но и столь же хладнокровно и без всяких колебаний застрелил совершенно незнакомого ему мистера Дойла, чье появление не мог предвидеть. Теперь мы знаем, что преступник обладает великолепной выдержкой, умеет быстро принимать решения и действовать. Он самовлюблен и безжалостен.

– Верно, сэр. Согласен. Если вы уляжетесь в постель и решите оставаться там вплоть до моего возвращения из Вашингтона, не допуская к себе в комнату никого, кроме Фрица, я отнесусь к этому с пониманием и никому ничего не скажу. Впрочем, не могу обещать, что сумею в дальнейшем воздержаться от колкостей – но только в разговорах с вами тет-а-тет. В любом случае вам уже давно пора отдохнуть. Кстати, ни при каких обстоятельствах не облизывайте клеевую полосу на конвертах!

Вульф фыркнул и погрозил мне пальцем:

– Тебе легко острить. Письмо-то адресовано мне. Вполне вероятно, тебе ничего не угрожает.

– Именно так, сэр.

– Но при этом преступник опасен и дело требует внимания.

– Согласен.