Слишком много женщин

Это оказалось ошибкой. Она начала заметно дрожать. Чтобы заставить ее успокоиться, я стиснул очень сильно ее плечи и сказал:

– Я пройду сквозь полицейских, словно ветер сквозь Уолл-стрит, и, возможно, устрою так, что буду с тобой, когда они придут. А для этого мне нужно знать, как обстоит дело. Где ты была?

Она снова испугалась, и мне пришлось ее успокаивать. Если верить рассказу, в пятницу вечером она вернулась в свою квартиру в Гринидж Виллидж довольно рано – около девяти часов, потому что мужчина, который пригласил ее в ресторан, имел совершенно извращенное представление об их программе на тот вечер.

Она проспала несколько часов, когда начались звонки и стук в дверь. Сначала она не отвечала, так как боялась, что это был ухажер, пригласивший ее на ужин; затем она подкралась к двери и услышала, что посетитель допрашивает девушку, живущую напротив. Тогда она снова забралась в постель и пролежала до утра, дрожа и не сомкнув глаз, опасаясь полицейских. Между шестью и семью она встала, оделась, собрала сумку и выскочила из дома. Она села в метро и приехала на квартиру на Вашингтонских холмах, где жил со своими родителями ее муж. Его родители посоветовали ей сообщить о себе в полицию, чтобы та смогла расспросить ее и покончить с этим делом, но так как они не настаивали, она до самого воскресного утра так и не решила, как ей поступить. В это время ее муж, руководствуясь исключительно мотивами личного порядка, пришел к ней в спальню, чтобы напомнить о супружеских обязанностях. Обстановка настолько накалилась, что весь дом заходил ходуном, и ее выгнали бы на улицу, даже если бы там была снежная буря. Она оделась, уложила сумку, вышла из дома и после нескольких поездок на метро без определенной цели нашла в себе мужество отправиться по собственному адресу на разведку. Однако все ее мужество улетучилось, когда она узнала, что в доме действительно были полицейские, которые заходили уже три раза. И вот она оказалась тут.

Рассказывала Роза все это довольно долго. Когда она закончила, мы уже сидели спокойно, но она так и не встала с моих колен.

Я был взбешен.

– Черт возьми, – сказал я, – ты без толку потеряла столько времени, когда они тебя искали, – с десяти до двенадцати ночи в пятницу. Ты была одна в постели, когда легко могла бы иметь свидетеля! За добродетель надо платить. Твой муж сказал тебе, что он уже был в участке?

– Да, он мне все рассказал.

– Он признался, что я его немного покалечил?

– Да, жаль, что я не осталась.

– Сейчас тебя должны заботить более важные вещи. Ты влипла, детка, но я подумаю, что тут можно сделать. Что ты хочешь на завтрак? Сок, овсянку, яйца, ветчину…

– Мне нравится все, кроме рыбы. Но можно сначала я приму ванну? Моя сумка внизу в холле.

Значит, пока она поест, будет, вероятно, часов одиннадцать. Вульф уже закончит заниматься своими цветами и спустится вниз.

Поэтому, когда я отвел ее в комнату для гостей, выходящую на юг, на том же этаже, где была и моя комната, я прежде всего проверил, чтобы полотенце и прочие умывальные принадлежности были на месте.

Тогда же я поцеловал ее, с тем чтобы больше к этому не возвращаться, к чему я уже морально себя подготовил.

Из кабинета я сообщил Вульфу по внутреннему телефону о нашей гостье, а затем пошел на кухню дать Фрицу указания насчет завтрака для нее.

Несмотря на установленные нами рекорды по сближению, ямочки на ее щеках и искреннее желание дать мне почувствовать ее расположение, я так и не согласился с мыслью о том, что Роза Бендини – это сама только правда и невинность. В расследовании о смерти Мура было еще рано ставить точку, а тут еще добавилась и смерть Нейлора, и я не видел причины, почему бы Вульфу не заняться в порядке развлечения небольшой работой и не посвятить себя часика на два, в промежутке между временем для цветов и ленчем, труду исследователя, избрав Розу в качестве объекта для изучения. Я продал ему эту идею за завтраком, правда, изложив ее несколько иначе.

Беседа началась довольно мило вскоре после одиннадцати. Вульф сидел за своим столом, а Роза – в красном кожаном кресле. Одета она была очень по-домашнему – в какой-то наряд из искусственного шелка вишневого цвета.

– Очень пугающее сочетание, – проворчал Вульф, – ваша одежда и это кресло.

– О, извините, – она переместилась на желтое кресло, которое любил Пензер.