Слишком много

Боже, для меня это тоже пытка.

Я хочу дать ей то, что она хочет, то, в чем она отчаянно нуждается в данный момент. Никогда до нее, но всегда с ней, я всегда сначала ублажаю ее. Я живу для того, чтобы заставить ее выкрикивать мое имя, пока она теряет рассудок, кончая любым способом, которым я могу ее возбудить.

Оргазм для женщин — это совсем другое дело, чем для мужчин. Все, что нам нужно, — это темп. Поглаживайте нас правильно и долго, и вы всегда нас доведете до оргазма.

Женщины достигают оргазма не только телом, но и разумом — этот факт я узнал слишком поздно. Возможно, именно поэтому не так много женщин выкрикивали мое имя до Талии. Я игнорировал их разум, эмоциональную сторону секса и то, насколько они были открыты со мной.

Теперь все намного изменилось. Чем больше Талия расслаблена и сосредоточена на себе, тем легче вызвать у нее оргазм. Я научился лучше читать ее настроение. Когда она напряжена или устала, инициировать секс нужно иначе, чем когда она отдохнувшая и веселая.

Сейчас она чертовски отчаянна.

Горячая, возбужденная и нуждающаяся, какой я еще не видел ни одну женщину. Она борется. Думаю, она также меня немного ненавидит, но я надеюсь, что это того стоит. Я накрываю ее лицо и захватываю ее губы в интенсивный поцелуй, снова заводя ее.

Мой член тверже стального прута, но я не сдаюсь. Я доведу ее до этого, даже если в конце концов прольюсь на простыни, просто наблюдая, как она извивается на кровати, руки связаны за спиной одним из моих галстуков, потому что она пыталась освободиться после третьего отрицательного оргазма. Кудрявые волосы прилипли к ее шее, на оливковой коже блестят капельки пота.

— Терпение, детка. Потерпи еще немного. — Я спускаюсь ниже, от ее шеи, ласкаю оба соска, прежде чем сомкнуть губы на ее клиторе. Талия вскрикивает, набухший комок нервов чутко реагирует на каждое движение моего языка. С каждым разом она все быстрее добирается до края, и на восьмой раз проходит всего минута, прежде чем она уже готова опрокинуться навзничь. Она бормочет по-гречески, возможно, ругается, и угрожает кастрировать меня, если я не прекращу пытку.

Восьми раз достаточно, верно?

Она так возбуждена, так нуждается. Все ее тело вибрирует, когда я прикасаюсь к ней.

— Сейчас, — говорю я ей на ухо. Я переворачиваю ее, чтобы она лежала на животе, выпрямляю ее ноги и скрещиваю лодыжки. — Приготовься, детка. — Я вхожу в нее одним плавным толчком. Мы оба издаем стон — ее отчаянный, мой низкий и удовлетворенный.

— О… да! — задыхается она и издаёт напряжённый стон. — Боже… так хорошо.

Она ощущается потрясающе. В ней всегда тесно, но в таком положении, под таким углом, здесь почти нет места. Теплые, пропитанные влагой стенки спазмируют вокруг меня, когда я отступаю назад и вхожу в нее снова и снова, набирая темп, ударяя по той самой важной точке.

— Ты кончишь на моем члене, даже если это будет последний трах в моей жизни, — рычу я, вгоняясь в нее все быстрее с каждым удовлетворенным звуком, вылетающим из ее сладких губ. Слышимые, возбуждающие стоны подстегивают меня, удваивая мои старания.

Она близка.

Так чертовски близка.

Я замечаю, как она замирает, а выдохи становятся все более резкими.

— Отпусти. Перестань бороться, — говорю я, сохраняя требовательный темп. — Перестань сдерживаться. Я здесь для тебя. — Я наклоняюсь к ней и целую линию в изгибе ее шеи. — Со мной ты в безопасности, детка. Всегда в безопасности. Кончай.

Это, казалось бы, незначительное изменение положения меняет все. Талия замирает в моих объятиях на секунду, а затем…

— О Боже, о Боже! Да! Да! — Она переходит на греческий, неконтролируемо трясется… и кончает.

Она кончает на мой член.

— Вот оно, — пыхчу я, мои мышцы горят, но я подаю бедра вперед, вхожу и выхожу, сильнее и глубже. — Вот так, детка. Вот так…

Я мог бы ходить по воде прямо сейчас, наблюдая, как она бьется подо мной, эротический, эпилептический взрыв экстаза. Интенсивность ее оргазма выбивает из нее дыхание на несколько долгих, бредовый секунд. Спазмы ее киски вокруг моего члена граничат с болью. Захватывающей, приятной болью, которая вызывает покалывание удовольствия в моем позвоночнике. Ощущение обхватывает мои бедра и вырывается наружу, когда я проникаю в нее, моя грудь вздымается, губы прилипают к ее затылку.

— Наконец-то, — прохрипел я, прижимая ее к вещам всем весом своего тела. — Ты кончила, малышка.

Я выскальзываю из нее и двигаюсь дальше, поглаживая ее позвоночник.

— Лучший. Оргазм. В жизни, — вздыхает она. Измученный полувсхлип-полустон срывается с ее губ, когда она целует мою грудь. — Ты потрясающий…, — вздыхает она, глаза блестят, когда она поднимает голову с подушки. Блаженство на ее лице делает этот мучительный час стоящим того.

Она была рассеянной и нервной с момента взлома. Мы оба, но сегодня мрачная тревога отходит на второй план. Сегодня здесь только мы, запертые в пузыре.

По крайней мере, мы были в пузыре…

Тяжелая атмосфера возвращается, как только наше дыхание приходит в норму. Она висит в воздухе, предвещая, что чем бы ни закончился этот гребаный взлом, он еще не закончился.