Слишком сладко

Я не выпускал ее из своих объятий ни на одну гребаную секунду за те полчаса, что мы были дома. Я искупал ее, вымыл ей волосы и чуть не упал духом, когда заметил тень синяка на ее лице.

Я одел ее тоже, даже несмотря на ее протесты. На ней моя толстовка. Та самая, в которой я был вчера вечером, когда мы сидели в саду и ели пиццу. У меня сжалось сердце, когда она сказала, что хочет его, потому что он пахнет мной и успокаивает ее.

Она садится между моих ног на кровать, пока я неумело заплетаю ее мокрые волосы.

— В детском саду он называл меня вшивая Мия, — говорит она, ее голос отрешенный, без эмоций. — А в средней школе — четырехглазой, потому что я носила очень толстые очки.

— Он? — я в третий раз разделяю ее волосы посередине, разделяя их на три части. — Парень, который ранил тебя сегодня вечером?

— Его зовут Джейк. В школе он прозвал меня Губы для минета. Толкал меня, кидал в меня шарики из рогатки, связывал меня и запирал в уборной на несколько часов. — Она тихонько вздыхает, ее больше не трясет, но она все еще слишком напряжена. — Блэр была его правой рукой. Она резала мою одежду или крала ее, когда я принимала душ после физкультуры. Она засовывала жвачку мне в волосы, бросала в меня еду в кафетерии, толкала меня на колени… Это прекратилось в колледже. Отец Джейка отправил его в Браун, а Блэр занялась мальчиками, но все началось снова, когда я сломала нос Брэндону.

— Над тобой издеваются? — спрашиваю я, мышцы на спине болезненно напрягаются. — Почему ты мне не сказала?

— Все не так, как ты себе представляешь, — признается она, ее голос ломается, как яичная скорлупа. — Прости, я… — она встает, делает несколько шагов в сторону, и коса, над которой я работала, рассыпается. — Не злись на тройняшек, ладно? Они не знали.

— О чем? Детка, я не хочу давить, если ты не готова к разговору, но мне нужно знать, что произошло. Джонни сказал, что тройняшки начали драку.

Она покачивает головой, побрякивая браслетами. Она не делала этого уже давно, становясь все более уверенной в себе по мере того, как проходили недели, но она снова боится, не уверена…

Мне неприятно видеть ее такой. Тем более что она избегает моего взгляда с тех пор, как я привез ее домой.

Она откидывает влажные волосы на одно плечо, впиваясь зубами в нижнюю губу.

— Конор ударил Брэндона, и вскоре все уже дрались. Думаю, Грейсон рассказал им, что Брэндон сделал после вечеринки в честь Весенних каникул…

— Что он сделал?

Она садится рядом со мной. Ее подбородок дрожит, а в глазах стоят свежие слезы.

— Мне очень жаль. Я не думала, что все так выйдет из-под контроля. Это была просто глупая игра. Я пыталась справиться с этим сама. Я не хотела, чтобы ты знал. — Она кусает губу, впиваясь ногтями в мою руку. — Когда колледж возобновился, Брэндон сказал, что я должна заплатить за вечеринки, которые он пропустил из-за сломанного носа. Он сказал, что я должна провести две недели в его постели. — Она сжимает свои кольца, явно боясь посмотреть на меня. — Я сказала «нет», но он не понял, а потом ревность Блэр вышла из-под контроля.

— А при чем здесь Блэр?

— Она любит Брэндона. Всякий раз, когда он подходит ко мне слишком близко, она заставляет меня платить. Кофе в лицо, фотографии, моя… — она остановилась, оставив предложение незаконченным. — Дело в том…

— Не так быстро, — вклинился я. — Закончи то, что ты собиралась сказать. Что еще сделала Блэр?

Еще одна слеза скатилась по ее щеке, и она смахнула ее, глубоко вдыхая.

— Брэндон зашел на один из моих уроков, и Блэр приревновала. Она оклеила стену у входа в аудиторию фотографиями, на которых я была изображена обнаженной в позах порнозвезды. Они были ненастоящими, просто мое лицо отфотошопили на настоящем порно, но все смеялись и… — она делает долгий, успокаивающий вдох через нос. — Меня затошнило, я побежала в туалет, и в следующее мгновение я поняла, что мои волосы горят.

— Она сожгла твои волосы? — мой пульс запульсировал в кончиках пальцев, библейская ярость охватила меня с головы до ног. — Ты сказала, что это были свечи! Почему ты солгала?

Видя ее такой испуганной и уязвимой, я потрошу ее как рыбу, а зная, что она боится моей реакции, делаю это в десять раз хуже. Она дрожит, на ее лице написано тихое поражение.

— Мия… это еще не все, верно? Что еще ты скрываешь?

— Он предложил деньги, — пролепетала она, поджав губы и вытирая слезы с носа. — Брэндон. Пять штук за первого из его товарищей по команде, кто затащит меня в постель.

Проходит несколько долгих молчаливых секунд, пока я осмысливаю ее слова. Когда до меня доходит, я уже не могу сидеть на месте.

— Господи, — хриплю я, вскакивая на ноги, чувствуя себя как заряженный пистолет, который не знает, куда целиться. Я борюсь за то, чтобы не дать волю своим краскам, но мой нрав не поддается контролю. Я вижу красный.

Буквально красное. Гнев всегда был моей главной зависимостью. Теперь он распространяется, как вибрация церковного колокола, когда следующее предложение проталкивается сквозь мои стиснутые зубы.

— Кто-нибудь пытался выиграть?

Она кивает, отрывая кутикулы.