Слишком сладко

Как только Мия откусила Джейку кусок члена, он бросил телефон, и больше ничего, кроме потолка, не было видно, но ее лицо и светлые волосы несколько раз мелькнули на экране, когда она протаранила крышку унитаза по голове Джесси. На секунду видно, как он падает, а потом слышен только звук рвоты Мии, Джонни говорит со мной по телефону, и врываются мои братья, повышая голос, прежде чем оказать помощь Мие.

Сейчас они выглядят хуже, чем два часа назад, и смотрят на меня, ожидая моего хода. В Q у Коди не было крови, но сейчас она есть, губа разбита, костяшки пальцев в синяках.

Это ничто по сравнению с тем, как выглядит Брэндон Прайс, стоящий между Кольтом и Конором, лицо распухло, нос сломан. Крупные слезы с примесью крови скатываются по его щекам, создавая беспорядок, достойный Хэллоуина.

Он не смотрит на меня, его взгляд приклеен к полу, обе руки держат мои братья, хотя я сомневаюсь, что он побежит.

Он бы далеко не ушел.

Гнев врывается в мой избитый разум, как советский ледокол, ослабляя собранное мною до сих пор самообладание. Без Мии рядом со мной это просто непреодолимо. Без ее волшебной способности утихомиривать самую страшную ярость.

Но ее здесь нет. Она наверху, спит после того, как пережила то, что не должна переживать ни одна женщина, из-за этого ублюдка, который стоит в моей гостиной и плачет.

Мне плевать на его раскаяние.

Душераздирающее, первобытное безумие гудит в моей голове, вгрызаясь в каждую мышцу.

— Шон, — выкрикиваю я, скрежеща зубами между губами, впиваясь взглядом в ублюдка, ответственного за то, что Мия пострадала.

Периферийным зрением я замечаю, как Шон наклоняется вперед, то ли чтобы лучше видеть меня, то ли готовясь сделать то, что я скажу.

— Да, брат?

— Убирайся.

Он уже не на службе, не в форме, но он коп. Я не хочу, чтобы он смотрел на то, что сейчас произойдет, и закрывал на это глаза. А он бы закрыл. Так было в прошлом, когда я вымещала свой гнев на Джареде и когда Логан избил Ашера несколько лет назад. Если бы кто-то из нас попросил, он бы это сделал, но ставить под угрозу его карьеру я не намерен.

В горле Брэндона зарождается страдальческий хнык. Его руки сцепляются по бокам, и он набирается чертовой смелости открыть рот.

— Скажи хоть одно гребаное слово, и я позабочусь о том, чтобы оно стало для тебя последним, — огрызаюсь я. — Убирайся из моего дома, Шон. Сейчас же.

По тому, как нервно подрагивает его колено, я понимаю, что он разрывается. С одной стороны, ему нужно думать о Джеке, Джоше и своей работе, с другой — он хочет прикрыть меня и, возможно, не дать мне выйти за рамки дозволенного.

Ни Логан, ни Тео не встанут на моем пути, если только ситуация не выйдет из-под контроля, а их определение выхода из-под контроля отличается от определения Шона.

— Я останусь, — говорит он, прислонившись к дивану. — Мне нужно разобраться с кучей дерьма, Нико. Я не хочу возвращаться сюда через час, задерживая твою задницу, и мы оба знаем, что твои тормоза откажут и без меня.

Коди и Кольт толкают Брэндона вперед. Он спотыкается о свои ноги — зрелище охренительное… всемогущий квотербек почти падает на колени. Сегодня он не такой самоуверенный.

Судя по его поведению, он знает, что я непредсказуем. По крайней мере, я был таким, пока был с Кайей. Никто не мог встать со мной лицом к лицу и сказать, что он победил.

Тогда я сломал слишком много костей.

И сейчас я собираюсь увеличить их число. Мия сломала ему нос, но я намерен сломать его гребаный позвоночник.

— Чувак, прости. Это был просто розыгрыш, ясно? Просто ради смеха, понимаешь? Как…

— Просто для смеха… Смеялась ли Мия, когда ты заставил ее встать перед тобой на колени на вечеринке в честь Весенних каникул? Смеялась ли она, когда ты сказал ей, что она должна трахнуть тебя за сломанный нос?

Моя сдержанность умирает печальной смертью уже через два предложения. Я вскакиваю на ноги, и мои старшие братья делают то же самое, готовые либо схватить меня, либо помочь мне. Двое точно помогут. По поводу Шона вердикт еще не вынесен. Он может быть самым спокойным из Хейсов, но у него есть непредсказуемая сторона.

Никто из них не реагирует, когда я хватаю Брэндона за воротник и толкаю его к стене. От звука, с которым его голова отскакивает от кирпичной кладки, у меня сводит желудок. Он опасно близок к звуку удара керамической крышки бака для воды о голову Джесси.

— Смеялась ли она, когда ее домогались? Когда ей пришлось ударить какого-то ублюдка коленом по яйцам, чтобы он ее отпустил? — спрашиваю я, глядя ему в лицо. — Смеялась. Ли. Она? Смеялась?

— Нет. — Он прочищает застрявший в горле ком страха. — Нет, не смеялась. Никто не должен был прикасаться к ней, пока она сама не разрешит.

Я снова отпихиваю его назад. Это чертовски неестественно, что я не вырубил его без сознания, что я контролирую себя, хотя успокаивающая магия Мии находится двумя этажами выше.

Но мысль о ней тоже работает. В какой-то степени.

Мой локоть отходит назад, и кулак врезается в уже сломанный нос Брэндона.

Я не был бы собой, если бы не нанес хотя бы один удар.