Слишком толстая, слишком пошлая, слишком громкая

В общих чертах отношение прессы к Маккарти довольно простое: да, она толстая, но это мило, сдержанно и со вкусом. Это такое ожирение, при котором не жалуются на дискриминацию из-за габаритов, не мусолят классовые и расовые причины таких размеров, не носят неподходящую одежду. И хотя с виду Маккарти подпадает под это определение, в действительности она потихоньку, с неукоснительным упорством привлекает внимание к тем способам, какими мода для людей с избыточным весом клеймит и выставляет изгоями большую часть населения страны. Ее непокорность сдержанная, но от этого она не становится менее радикальной.

* * *

В западном обществе ожирение – символ неудачи. Это провал самоконтроля, социальных надежд, силы воли. Это вопрос здоровья, перешедший на идеологический уровень, постоянные диеты, культ физических упражнений и стыд, когда мириады всевозможных ухищрений так и не приводят к желанным стройности и худобе. Исследования показали, что тучным людям труднее попадать в престижные колледжи, устраиваться на работу и получать повышение; в Америке быть толстым – это быть второсортным. Современное капиталистическое общество зависит от необходимости потреблять, но успешный американец – это тот, кто в силу наследственности или же вследствие соблюдения режима способен сдерживать последствия этого потребления.

На протяжении десятков лет ожирение было явлением редким, чтобы как-то особо выделять его. Что на экране, что в обществе тучные люди в основном воспринимались как нечто дьявольское или комическое. Но процент населения, подпадающего под определение «толстый», возрастает, на смену стыду и неприятию себя приходит новый подход – уверенность в себе: «Красива в любом размере!», «Больший значит равный», «Сексуален какой есть», «Люби то тело, в котором живешь».

Изрядная часть подобных слоганов разработана в тех деловых отраслях, где недавно открыли прежде не охваченный, но весьма прибыльный рынок сбыта – полных потребителей. Но все эти лозунги сталкиваются с упорным восприятием полноты как социального заболевания – символа слабости, принадлежности к низшему классу, комплекса неполноценности. Такое отношение явственно видно в таких сайтах, как People of Walmart, где полнота становится объектом нападок, или The Biggest Loser, где лишний вес воспринимается как повод к действию: дикость, с которой можно справиться, предпочтительно путем самоистязания, потому что в каждом тучном человеке прячется стройное тело, жаждущее освобождения. Хорошее большое тело – то, которое целеустремленно, а главное, с любовью стремится стать меньше. А тело, противостоящее такому напору, да еще и радующееся своему сопротивлению, – неправильное.

Как в любом шоу, уверенная в себе тучная женщина притягивает к себе внимание, забавная – вдвойне. На короткий период в 1930-х актриса Мэй Уэст вызвала настоящий бум своими формами и считалась одной из самых горячих звезд Голливуда; в 1990-х Розанна Барр с весом 320 фунтов [86] покорила телеэкраны; сейчас мятежные выступления Маккарти делают ее одной из самых успешных актрис в шоу-бизнесе. Отношение к ним колеблется от притяжения до отстраненности: сейчас публика восхищается их уверенностью в себе, нежеланием стыдиться несоответствия общепринятым стандартам, признает их право быть в центре внимания. Но стоит толстой женщине перейти некую грань – сексуальную или физическую – и подчеркнуть свое отличие от других, и она заставляет зрителей отступить. Вместо того чтобы идентифицировать себя с персонажем, зритель противопоставляет себя ему.

Иными словами, можно спокойно смотреть на непокорную полную женщину, пока она на экране. Это объясняет, почему карьеры Уэст и Барр оказались в конце концов разрушены «реальной жизнью»: Уэст увлекалась азартными играми и часто появлялась в компании чернокожих мужчин; Барр закрутила шумный роман с Томом Арнольдом и спровоцировала грандиозный скандал на глазах у миллионов человек. Такое поведение не позволяло трактовать их непокорность просто как образ на экране. Вместо этого за Уэст и Барр закрепился имидж скандальных личностей в целом. Их популярность приобрела иной характер: мне не должны нравиться такие, как они, потому что это нарушает общепринятые представления о женственности; их поведение что в прессе, что в разговорах определялось как чрезмерное.