Сливки

Однажды, когда прошло примерно полгода после исчезновения детей, и мы с Алексом уже начали жить вместе, он устроил мне праздник-сюрприз. Было шампанское, свечи и еда из дорогого ресторана. Я удивленно поинтересовалась насчет повода, пытаясь припомнить общие даты, которых все равно не знала. Алекс ответил, что сегодня мы отмечаем мою первую улыбку, увиденную им. Я, действительно, не просто улыбнулась, а расхохоталась, когда Алекс сбился с ног в поисках очков, которые были у него на голове. Тогда я и решила, что человек, терпеливо дожидающийся моей улыбки в течение такого срока, заслуживает более внимательного отношения.

А еще, в тот самый вечер, когда мы вышли на этот самый балкон с бокалами вина, чтобы Алекс подымил сигарой, я спросила у него, что бы он сделал первым делом, если бы мы встретились при других обстоятельствах. Он сказал, что пригласил бы меня на хорошую комедию, так как самым соблазнительным в женщине считает ее смех.

С того случая я старалась улыбаться для него каждый день, и мне это понравилось.

Его улыбка полюбилась мне не меньше. Вернувшись в спальню, я скинула с себя покрывало и направилась в душ исполненная решимости встретиться сегодня лицом к лицу с убийцами любимой улыбки.

Первым делом мне пришлось ответить на все пропущенные вызовы, чтобы никто не побеспокоил меня в самый неподходящий момент. Я очень ругала себя за непонятное чувство досады по поводу нашего с Жанной примирения. Многие годы меня не покидали мечты о возобновлении нашей дружбы, и именно сейчас, когда она пытается проявлять максимальное участие, это оказывается лишней обузой. Пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить подругу, что я в порядке и просто хочу поспать. Я заверила Жанну, что уже ложусь, чтобы исключить ее внезапный приезд.

Наш тет-а-тет с Раджой не был закончен. Мне было известно, что весь город стоит на ушах в поисках армейцев, но я тихо сидела в квартире Алекса, как в коконе, покорно ожидая продолжения этой невеселой истории.

На мне были легкие спортивные штаны и майка, а на пустом белом столе стояла бутылка красного сухого вина. Обычно мы пили белое, а эту Алекс хранил для какого-то особого случая. Сегодня я ее откупорила. Еда в меня все равно не полезла бы, а вот вино шло неплохо.

Я почему-то была уверена, что на этот раз Раджа не посмеет упрекнуть меня в алкоголизме. И он не посмел.

Стук раздался ровно в полночь. Они что оборудовали межвременной аэродром прямо под моей дверью?

Я открыла. На площадке перегорели лампочки и темный силуэт на черном фоне выглядел устрашающе. Только белки глаз, будто подсвеченные изнутри, выделялись на смуглом лице.

Приглядевшись, я поняла, что мой гость не страшен, а скорее жалок. Вернее, выглядит как провинившийся школьник: руки по швам, черные глаза исполнены чувства вины. Он даже как-то осунулся. Кудрявые волосы, собранные вчера на затылке, сегодня спадали на лицо, придавая его, хоть и красивой физиономии, какой-то диковатый вид.

Я отступила, давая понять, что он может пройти. Раджа, как будто даже выдохнул, когда понял, что я не накинусь на него с кулаками и не устрою истерику. И все же, сохраняя все свое солдатское достоинство, он объявил:

– Я пришел, прежде всего, для того, чтобы выразить вам, Маргарита, от себя лично и от всей армии спасения соболезнования в связи с вашей утратой. Вчера я не успел этого сделать по объективным причинам.

– Вот, значит, как в будущем убийцы искупают свою вину? Просто приносят соболезнования? Даже не извинения!

– Я представляю, какого вам сейчас, но и у нас был непростой день. Такой вопиющий случай произошел впервые. Был суд над нашим товарищем.

– Страшный? – устало поинтересовалась я, наполняя свой бокал, – Хотите выпить? Да садитесь вы уже.

Раджа опустился на стул возле стола сбоку от меня.

– Мы ничего такого никогда не пьем. Что вы спросили?

– Я спросила, страшным ли был суд?

– Не мне судить. Но, полагаю, что вам бы он показался недостаточно строгим. Димитриус помиловал убийцу.

– Кто такой Димитриус?

– Он назначен главнокомандующим.

– Отличился особым милосердием?

– Не сказал бы. Просто на этот раз он согласился, что жертва представляла угрозу.

– Не морочьте мне голову. Ваш «товарищ» ясно дал понять: убитый просто не представлял ценности, поскольку его КПЖ не соответствовал установленной кем-то из вас норме. Он не подходил вам. И не зря сейчас народ так паникует и боится очередного появления армии. Ведь вы поступите так с любым, кто не подходит для слива. Я правильно выразилась?

– Мы не убийцы. Это единственный, вопиющий случай. Мне очень жаль!

– Чушь! Вы пришли с оружием. Вы направили его на беззащитных людей! И кто-то, не колеблясь ни секунды, выстрелил человеку в голову.

Я шумно втянула носом воздух, как будто поверженная собственной последней фразой.

Раджа напрягся, но посмотрел на меня с участием. Мне даже показалось, что он подался немного вперед, в мою сторону. Обнять? Утешить?

– Он не должен был знать ни о чем из того, что рассказал вам Герман Фишер. Никто кроме избранных не должен знать.