Сливовое дерево

Мать переменилась в лице. Не дожидаясь окончания фразы, она бросила нож и, вытирая руки полотенцем, направилась к дочери.

— Зачем? — простонала она. — О чем ты только думала? А если бы тебя поймали?

— Да, да, это рискованно, но мне надо было увидеть Исаака, я не собиралась входить в дом, но вошла и узнала, что их, оказывается, переселяют. Мы должны что-нибудь сделать! Они просто сидят и ждут, когда нацисты приедут за ними!

— Извини, — мутти положила руки Кристине на плечи. — Знаю, ты хочешь помочь, но мы совершенно бессильны. Они забрали всех евреев в городе. Мы не можем остановить их. Если мы вмешаемся, нас тоже арестуют. Понимаю, ты любишь Исаака. Мне тоже небезразлична судьба Бауэрманов. Но я в первую очередь должна печься о тебе, Марии, Карле и Генрихе. Моя обязанность — защищать свою семью.

Кристина сникла, тело внезапно налилось свинцом. Что их ждет?

— Неизвестно, — ответила мутти. — Я слышала, что евреев отправляют в лагерь.

— В Дахау?

— Не знаю. Надеюсь, что нет.

— Почему? — слабым голосом спросила Кристина. — Что ты знаешь про Дахау?

Мутти, нахмурившись, заглянула ей в глаза.

— Я слышала, что это верная гибель.

Кристине показалось, что чей-то могучий кулак ударил ей прямо по сердцу, в ушах у нее зашумело. Она с трудом дошла до стола и села на скамью.

— Нет, не думаю, что их повезут туда, — проговорила она, упершись взглядом в ряд банок с помидорами, выстроившихся на столе, как шеренга солдат. — Исаак сказал, их отправят на работу на военный завод.

— Дай бог, — произнесла мутти. — Я больше не знаю, чему верить. Нацисты вещают, что мы вот-вот выиграем войну и будем править миром. Но мне не нужно мировое господство. Мне нужно, чтобы у моих родных были еда и крыша над головой. Пойми, мы ничем не можем помочь Исааку. Нам надо заботиться о своей семье. Пока мы не противимся власти, мы в безопасности.

— Фрау Бауэрман говорила то же самое, — сквозь слезы прошептала Кристина. — И вот посмотри, что с ними сталось.

Глава пятнадцатая

Утро наступило серое и холодное; улицы, дома, облака напоминали цветом могильные плиты. Когда мутти, чтобы разбудить дочь, потрясла ее за плечо, в комнате стоял глубокий мрак и Кристине спросонья представилось, будто еще ночь и она не услышала во сне сирены. Но чуть погодя она вспомнила, что ей надо встать пораньше, чтобы вместе с сестрой идти на работу в сады герра Эркерта. Фермер нанял нескольких женщин из города собирать яблоки, а в качестве платы обещал каждой по два ящика фруктов. Оба сына Эркерта погибли на войне, и теперь он вдвоем с женой пытался управиться со своим маленьким хозяйством, не привлекая военнопленных и девушек из трудового лагеря.

Будь ее воля, Кристина осталась бы в кровати. Наверняка Исаака уже посадили в кузов грузовика вместе со всей семьей и увезли бог знает куда. Возможно, она никогда больше его не увидит, так ради чего вставать? Но нельзя пренебрегать своими обязанностями. Поэтому Кристина села в постели, глубоко вздохнула, протирая опухшие от слез глаза, и кивнула матери в знак того, что она проснулась. Когда мутти вышла из комнаты, девушка заставила себя выбраться из теплого кокона пухового одеяла и одеться. Ею овладела полнейшая апатия, даже тело двигалось вяло, словно конечности были не из плоти и крови, а из пропитанных водой шпангоутов давным-давно затонувшего корабля.

В восемь часов утра они с Марией уже собирали яблоки на склоне холма в том самом саду, где Исаак когда-то поцеловал ее. Тогда ей казалось, что мир прекрасен. Тот солнечный день и радость жизни канули в Лету, и даже овцы ушли в небытие, съеденные хозяевами или голодными ворами. Теперь на земле лежала сизая мгла, над холмами низко нависали угрожающие облака. Вместе с сестрами трудились еще десять женщин, но в саду стояла немая тишина, лишь по временам раздавался вскрик птицы. Молодые сборщицы яблок не переговаривались, не смеялись, не обменивались новостями. Они работали как заведенные, торопясь управиться с делом, пока не началась бомбежка или не появился тейффлегер.

Тяжелый мешок оттягивал Кристине плечи. Эта ноша напоминала ей, что она живая, подсказывала, что надо протягивать руку и срывать с ветвей яблоки, а не то она бы повалилась тряпичной куклой на сырую землю. Ночью ее мучили кошмары. Она ничего не могла вспомнить, но у нее осталось ощущение колючей тревоги и непосильного бремени, из-за которого ее ноги налились свинцом, а все движения были заторможены. Даже серое клубящееся небо, казалось, давило на нее.

К десяти часам дымка рассеялась, но клочья тумана еще висели над волглыми бурыми полями в долине, и создавалось впечатление, что девушки смотрят на землю с высокого облака. Через час они направились к последнему участку сада у подножия холма. Кристина не могла дождаться, когда они закончат работу и пойдут домой.