Слой-2

Он пришел в спальню довольным и хмельным – допил за футболом всё пиво, глаза слипались. Ирина проснулась от его движений, притиснулась сбоку – тепло и мягко, но как было в самолете – уже не было, хотя тоже было хорошо и по-забытому долго; выветрился сон, он лежал на спине и шептал в потолок Ирине, что в систему курортов компании «Интервал Интернешнл» входит несколько десятков стран и можно меняться: кто-то приедет сюда, в их апартаменты, а они поедут в Италию или Грецию, или даже в Швейцарию, будут кататься на лыжах в горах, или на Багамы, это страшно далеко и экзотично, и так – на всю жизнь, это их собственность, пусть и на две лишь недели в году, но можно доплатить и выкупить целый месяц, можно будет посылать сюда друзей, можно вывезти наших старушенций – твою и мою, пусть увидят под занавес рай на земле...

– Я и забыла, – сказала жена, – звонил Гена, когда вы ушли, оставил свой телефон.

Кротов хотел поругать жену за рассеянность – дома сделал бы это непременно, деловые звонки есть святое, но здесь и сейчас, размякший от близости, пива и южной теплой прохлады, он лишь шевельнулся под простыней и сказал:

– Ну и черт с ним.

Проснулись от Наташкиного стука и голоса: уже принесли завтрак, был девятый час утра по местному времени, совсем не выспались, побаливала голова, Ирина жаловалась тоже: у него похмелье, у нее – переакклиматизация, упало давление. Он поднялся первым и закрылся в санузле, вошел в просторную душевую кабинку, отрегулировал и пустил воду; было привольно стоять на широком полу под резкими крупными струями, это вам не в домашней ванне перетаптываться с опаской поскользнуться и что-нибудь сломать. Потом брился у зеркала – тщательно, на два раза, и даже поприседал немного и помахал руками.

Завтракали в патио; внизу на дорожках, скрытых листьями, звучали шаги и голоса, кто-то шумно плескался в бассейне, долетал детский смех, далекая чужая музыка; утреннее вязкое тепло обволакивало вымытое тело. Ночью сквозь сон Кротов слышал какие-то крики и песни, и вроде по-русски, а может, приснилось родное.

Завтрак был американским: миска с хлопьями, молочник, апельсиновый сок, яичница с беконом, тосты, масло, джем и кофе. Ирина обычно не ела по утрам, не было аппетита, а здесь вдруг «разъелась», Кротов даже сказал: «Будем толстенькими, кулёма?». Знал ведь, что слово не нравится, но так и лезло на язык, вот же гадство в характере.

После завтрака собрались купаться. Пока женщины шептались и трясли купальниками, Кротов позвонил Геннадию Аркадьевичу, извинился за вчерашнюю необязательность, но Гена весело отмёл его пардонности, сказал, что день свободен, купайтесь, гуляйте и вообще отдыхайте, а вечером в девять он заедет и повезет их в таверну на местные песни и танцы.

Долго спорили, где купаться: в бассейне или в море. Ирина была за бассейн, море уже прохладное наверняка, но вчерашний альянс победил и сегодня. Собрались и спустились вниз, снова шли по дорожкам и мостикам. В мелководных каналах и кафельных лужах барахтались загорелые дети, съезжали на попках по горкам, с визгом плюхались в руки загорелых мамаш и папаш, и Кротов пожалел, что не взяли с собой Митю: Ирина хотела, но Кротов сказал, что не даст отдохнуть по-нормальному. Старый и глупый дурак, теперь будет скучать и мучиться.

Навстречу двигалась семья с тремя детьми, судя по возрасту старших и младших – бабушка-дедушка с внуками. Кротов посторонился, пропуская на узкой дорожке, и пузатенький дед в шортах и майке сказал ему:

– Утро доброе.

– Привет, – сказал Кротов. – Наши в городе.

– Здесь половина наших, – сказал дед, пронося свое пузо, и Кротов подумал, что ночью ему не приснилось.

На берегу, едва расположились с лежаками – пришлось поискать свободные, у моря всё было занято, нашли повыше, у деревьев, Наташка сбегала куда-то и приволокла непромокаемые тонкие матрасы, чтобы не лежать на досках: молодец, сориентировалась быстро, – Кротов решил первым опробовать воду и побрел неспешно вниз, стесняясь бледного, рыхлого тела, и у самой воды наткнулся на Горшкалева: тесен мир, особенно на Кипре.

Саша Горшкалев был хорошо знаком Кротову как отец первой в городе биржи недвижимости. Кротов там тоже поучаствовал – правда, без особого успеха. Нынче Горшкалев, по слухам, занялся еще и турбизнесом, что-то придумывал с греками. Кротову попадалась на глаза его реклама в тюменских газетах.

Горшкалев был с женой и детьми, совмещал отдых с делами на Кипре. Кротов бывал пару раз у них в доме, изумлялся горшкалевской системе воспитания: маленький сын и дочь постарше, худые и загорелые, по утрам обливаются холодной водой, ходят на руках и делают десять «мостиков» кряду, говорят не по-нашенски, вслух читают Гумилева – и не знал бы, что Гумилев, но сын объявлял, как на утреннике.

Разговорились о том о сём, тем более что лезть в море не очень-то и хотелось. Горшкалев узнал про кротовский таймшер, сказал, что обдираловка, можно дешевле и лучше, и пляж здесь каменистый, детям не очень удобно, а вообще Кипр для семейного отдыха – то что надо, но в Греции лучше, особенно на западном побережье.