Слой-2

– Ты зайдешь со мной сначала, я не знаю, что там и как нажимать.

– Кулёма.

– Перестань, пожалуйста. Мне это слово не нравится.

Они зашли в кабинку, Кротов огляделся, почитал надписи, повернулся к двери и нажал рукоятку запора.

– Что ты делаешь?..

Такого не было давно. Он путался в тряпках, зажимая губами трепещущий испуганный рот, мял руками и толкался, не зная, как устроиться, пока не рухнул задом на крышку унитаза и затащил жену на колени и ближе.

– Ты с ума сошел, – прошептала Ирина, когда всё кончилось. – Какой вы пылкий, дяденька, я и не подозревала...

– А вы такая гладкая, тетенька, и мягкая внутри. Не хочу вылезать из тебя.

– Ой, сейчас постучит кто-нибудь... И вообще, мне надо, Сережа... Закрой глаза, пожалуйста.

Он вернулся в свой салон с улыбкой молодого хулигана.

Подошла стюардесса, другая, не «русская», щебетала нечто вопросительное; Кротов пытался уловить отрывки знакомых английских слов, мучился непониманием, пока дочь небрежным голосом не соизволила вмешаться.

– Она спрашивает, будем мы обедать сейчас или попозже.

– Давайте сейчас. Честное слово, жрать уже хочется.

– Нау, – мяукнула дочь, и стюардесса всем своим видом изобразила удовлетворение.

Пришла и плюхнулась в кресло жена, пахла свежими духами.

– Сейчас будем есть, – сказала дочь. – А папа будет жрать.

– Как ты выражаешься, Наталья?

– Это его собственное слово.

– Ну, зазналась, – сказал Кротов. – Она, видите ли, общалась со стюардессой по-английски.

– Вот и отлично, – сказала жена с гордостью. – Хоть один человек у нас сможет на Кипре разговаривать с людьми.

– Как два пальца, – сказала дочь, повергнув мамашу в недлительный шок.

Стюардесса принесла и раздала меню.

– Вам помочь, предки?

– Сами справимся, – буркнул обиженный всеми Кротов. Он пробежал глазами красиво напечатанный лаковый лист и понял, что два варианта: мясо с чем-то и рыба с чем-то, какие-то салаты и черт его знает что еще в длинном списке.

– Рыбу или мясо? – спросил он Ирину.

– Давай рыбу! И много!

– Уж сколько дадут...

– Плиз? – пропела стюардесса, сверкая зубами.

– Да, плиз, конечно...

– Если берете рыбу, скажи просто: номер два. – Дочь была невыносима.

– Плиз, номер... намбер ту! – выговорил Кротов; жена закивала старательное и часто, как будто качание головы тоже требовало перевода.

– Оу, йес, файн! – обрадовалась стюардесса и затараторила что-то Наташке. Та выслушала и ответила легко и длинно; жена толкнула локтем Кротова: ты только посмотри, какая умница!..

– Крайнц хагель доннер веттер нох айн маль! – выпалил Кротов; стюардесса нахмурилась и спросила:

– Вас, вас?

– Ну тебя, Сережа! Наташенька, скажи, что папа шутит.

– И пусть еще виски принесет.

– Оу, скотч, йес, файн, – снова обрадовалась стюардесса. – Фиддиш, ригал, джонни зе блэк?

– Фиддиш, – гордо ответствовал Кротов и тоже сказал: – Фаин.

Потом ели, спали, пили и снова ели. Наташка замахала ему от своего окна, он уселся позади и увидел внизу на лунном море темные неправильные пятна каких-то островов.

– Если бы мы сейчас упали, – сказала дочь, – то смогли бы доплыть до них и спастись.

– Дура ты, милая, – сказал Кротов дочери, и она не обиделась: так это было по-доброму сказано.

На пятом часу полета, когда казалось уже, что никогда никуда не прилетим, так и будем жить вечно в этом ставшем домашним салоне, стюардессы в учтивых соседях, болтают с Наташкой, носят ей какие-то проспекты, Ирина дремлет по третьему разу, они с Геннадием перешли на «Чивас Ригал» и безо льда, – вдруг справа выплыли огни, всё больше и больше, обнаружился город в дорожных светящихся лентах, темных букашках автомашин, трассирующей очередью близко возникли яркие посадочные знаки, толчок и качание, аплодисменты в заднем салоне...

– С прибытием на кипрскую землю! Аэропорт Ларнака, – сказал Геннадий Аркадьевич. – Воздух плюс двадцать четыре, море плюс двадцать одни. Поздравляю!

– Я знаю, – сказала дочь. – Объявляли по радио.

В аэропорту Геннадий Аркадьевич увлек их в коридор с надписью «грин» – это Кротов знал: «зеленая» зона, свободная от таможенного досмотра, если тебе нечего декларировать. В зоне прибытия Геннадий Аркадьевну быстро вычислил парня с табличкой в руках – Кротов вначале прочел её как «одиннадцать», но потом догадался, что это две английские буквы, аббревиатура того самого «Интервала», который «Интернешнл».

С трудом, но упихали сумки с чемоданами в багажник «мерседеса», Гена сел спереди, а они сзади рядышком, все втроем, Кротова стиснули в середине: женщинам хотелось у окна.

– Как жаль, что уже ночь, – сказала Ирина. – Вокруг совсем ничего не видно.

– Еще насмотришься, – проворчала дочь, опередив отца дословно. – Это что, горы?.. Самая высокая гора на Кипре – тысяча девятьсот пятьдесят один метр. Туда можно заехать на машине. «Когда и где успела вычитать?» – подивился Кротов. – А север острова захватила Турция в семьдесят четвертом году.