Слой 3

– Давайте. Время, время!..

Когда расселись и перестали скрипеть и двигать стульями и бормотать недовершенное в приемной, Слесаренко еще помолчал в хмурой задумчивости, потом сказал, глядя в окно:

– С чего начнем, коллеги? С хорошего или плохого?

– С хорошего, – за всех ответил Федоров.

– Тогда позвольте коротко доложить вам о поездке...

Он стал рассказывать про Германию, про деловые встречи в Бонне, Дюссельдорфе, Берлине и Кёльне – приятно было видеть, как на лицах аппаратчиков нарастала слой за слоем уважительная любознательность, – особо подчеркнув про Дюссельдорф, где их принимали в компании «Рургаз», у которой пошли нелады с «Газпромом»; здесь можно поиграть и выиграть; про закон о разделе продукции и благожелательную реакцию немецкой стороны, и тамошнее недовольство срывом нефтяных поставок по договору о бартере – на этом тоже можно поиграть, если сговориться с «Севернефтегазом»: публично ссориться, а действ звать заспинно сообща, здесь Вайнберг обещал полную поддержку, но и мы со своей стороны... Его слушали с интересом, многозначительно переглядываясь в нужных местах рассказа, Федоров и Соляник непрерывно и быстро писали о чем-то в, своих больших блокнотах, и эго понравилось Виктору Александровичу: молодцы, улавливают главное, я же им не о туристической поездке докладываю; и только Кротов сидел с отсутствующим видом и думал что-то личное, отдельное, или просто собирался с мыслями перед докладом в свой черед.

Виктор Александрович закончил про Германию и перешел к думским встречам. И снова кивали, глядели с солидарным одобрением – похоже, читали и видели все, и Слесаренко чувствовал, как сквозь кожу воспитанной скромности проступают, просачиваются крупные капли самодовольного, заслуженного пота от справедливо признанных трудов, и в этом не было и нет ничего оскорбительного ни для него, ни для них, а есть взаимное и ясное понимание масштаба совершенного руководителем, его, руководителя, возросший уровень и авторитет, что значимо опять же отнюдь не само по себе, а в смысле сугубо практическом, ибо человеку известному и вхожему (теперь) будет легче решать жизненно важные для города вопросы даже в самых высоких инстанциях; так что же этого стыдиться? Напротив: следует развить успех, упрочить связи и, главное, не медлить и не затеряться, там все меняется и память коротка.

– Прошу учесть, – сказал он в заключение, – что все эти договоренности имели место до отставки правительства. Как поведет себя новый премьер...

– Какой же он новый! – презрительно вымолвил Кротов.

– Вы имеете в виду Черномырдина? Его не утвердят. Вчера в Госдуме я получил на этот счет совершенно четкие заверения.

– И кто же тогда? – спросил Федоров.

– Данных нет, – ответил Слесаренко. – Впрочем, хватит про Москву. Давайте-ка о нашем, Сергей Витальевич. Как вы тут без меня нахозяйничали.

– Хорошо мы, хорошо нахозяйничали, – не без вызова в голосе отпарировал Кротов. – Начнем с финансов. На сегодняшний день картина по доходам и долгам выходит следующая...

Он слушал кротонский доклад, поглядывая на листок бумаги с цифрами, врученный ему Федоровым по прибытии в гостиницу. Сумма погашенных бюджетникам долгов приятно поражала, и следовало отдать должное решительности Кротова как в деле собирания средств, так и в безоглядной щедрости расходов. Федоров подсунул ему и подборку номеров местной газеты, где мэрию хвалили, пусть и не взахлеб, за энергичные шаги и внимание к нуждам простых горожан. Он заметил еще, что фамилия Кротова не поминалась ни разу, успех был как бы обезличен, приписан всей администрации, а значит, и ему, руководителю, пусть даже он отсутствовал во время этих добрых перемен. Нашел он в газете и скромно-почтительный репортаж о своих думских контактах еще до отлета в Германию и об отбытии туда в составе важной делегации, и все это за подписью «А. Андреев» – узнать бы, кто такой. Рядом был напечатан комментарий редактора: Романовский писал о грядущих кадровых перетрясках и глухо намекал на большое расследование, затеянное им, Слесаренко, в темноте бюджетных подземелий; здесь усматривалась лапа Лузгина, его любовь к интригам и скандалам, но в целом Виктор Александрович был почти доволен прочитанным настолько, насколько может быть доволен зрелый хозяйственник и политик газетным вольным переложением его поступков и глубинных, истинных мотивов, далеких от поверхности обывательского понимания.

Между тем Кротов закончил доклад по финансам и перешел к политической ситуации в городе.

– Постойте, Сергей Витальевич, – сказал негромко Слесаренко, и Кротов замолчал на полуфразе, глянув на него с недоумением. – Предлагаю вернуться к первому вопросу и обсудить его серьезнее.

– Что значить: серьезнее? – В голосе Кротова прозвучала откровенная обида. Слесаренко не ответил, реплика повисла в густом воздухе молчания, потом сидевший слева поодаль финансист Безбородов поднял руку и посмотрел вдоль стола на начальника.

– Да, прошу вас, – сказал Виктор Александрович.