Слой 3

Кротов думал почему-то, что вещи ему непременно доставит тот самый майор и незаметно подмигнет, а может, и открыто улыбнется, радуясь спасению человека, но приплелся тупой незнакомый сержант, свалил все грудой на лежак и молча вышел. Кротов открыл свой портфель, достал чистые трусы и запасные брюки, переоделся, не стесняясь наблюдателей, пристегнул на запястье часы, рассовал по пиджачным карманам бумажник, авторучку и записную книжку, удостоверение, заграничный и обычный паспорта и чистенький немятый авиабилет на вчерашний несбывшийся Гамбург, затолкал в портфель, не проверяя содержимого, пухлую застегнутую папку, защелкнул портфель и сказал:

– Пошли отсюда.

– А это? – спросил лысый, кивнул на брошенные брюки и трусы.

– Пусть подавятся, – хрипло выговорил Кротов и откашлялся. В левом его кулаке угадывалась ощупью заветная колючая заколка.

– Где Юрий Дмитриевич? – спросил он, шагая коридором за спиной у лысого спасителя.

– Все в порядке, – ответил тот, не обернувшись.

– Полковник нас не провожает?

– Все формальности уже соблюдены.

– Очень жаль, мге бы хотелось проститься.

Его провели боковым служебным выходом, где прямо у кирпичного крыльца стояла черная раскрытая машина, и указали на заднюю дверь. Кротов нырнул туда и притиснулся к сидевшему у дальней двери человеку; следом за ним на сиденье вклинился стриженый; получалось не слишком комфортно, будто бы он снова под конвоем. «Мерещится», – подумал Кротов, пристраивая на коленях портфель. Лысый сел впереди, водитель резко принял с места, и Кротова скрутило болью, он простонал и заворочался, и стриженый сказал:

– Потерпите, мы быстро доедем.

– Куда? – сдавленно вымолвил Кротов.

– Здесь рядом, – сказал лысый, и водитель помчался быстрее по непроснувшимся еще пустынным улицам, но Москва есть Москва, и везли его долго – двадцать четыре минуты: за ночь Кротов успел соскучиться по чувству обладания часами и теперь то и дело выдергивал из рукава левое отяжеленное запястье.

Они заехали в старый двор с высокими деревьями, где-то в центре, между Пречистенкой и Арбатом. Было солнечно, тихо, мужичок в синем рабочем халате елозил метлой по асфальту, посреди детской площадки истуканом стояла толстая заспанная тетка, и вокруг нее кругами бегала по утренней нужде несерьезного вида собака.

– А где Юрий Дмитриевич? – спросил Кротов, коряво выбираясь из машины.

– Как это где? – осклабился лысый. – Спит еще. Начальника не знаешь?

– Да уж знаю, – ответил Кротов с внезапным облегчением.

Бородатый и в самом деле любил и умел поспать, никогда не храпел и соскакивал бодреньким, и ежели он спит во время операции – значит, порядок, все схвачено и неожиданностей не предвидится. Какой же молодец майор, пусть даже и за кучу баксов, и какой молодец Юрий Дмитриевич, ты смотри, как сработали: ни одна глядь ментовская даже носа не высунула, пока эти парни его забирали.

– Второй этаж, – поведал стриженый, под руку ведя его к подъезду.

Квартира явно была «точкой», «конспиративкой», снятой на время у каких-нибудь стариков, коротающих лето на даче. Мебель была старой и дешевой, все в коврах, ковриках и синтетических дорожках, со множеством семейных фотографий по стенам, и только в центре гостиной на круглом столе, покрытом плюшевой скатертью, инопланетным гостем возлежал раскрытый и готовый к действию компьютер-«ноутбук» с «периферией». Кротов скинул туфли в коридоре, носки были влажными и темными – это надо же, как обоссался!

– Сейчас мы сделаем укол, и вы поспите, – сказал лысый.

– Сначала душ, – помотал головою Кротов. – Потом бы чаю покрепче, а там уж колите...

– Принимается, – усмехнулся лысый. – Не слабо вам досталось?

– Могло быть и хуже, – ответил Кротов и вздрогнул.

В ванной не было лосьона, только мыло, и полотенца были крошечные, а чаю не было и вовсе, только черный кофе в термосе у стриженого – все правильно, в такой квартире не живут и лишнего не держат, но Кротов посвежел и ободрился и стал отказываться спать, требовал Юрия Дмитриевича, однако лысый был непререкаем, и Кротова с мужскими шуточками завалили в спальне на высокую пружинную кровать, приспустили штаны и впендюрили мощный укол, от которого ползадницы окаменело, потом отнялись ноги, исчезли поясница и спина, и стало шуметь в голове, а голова растворялась в подушке.

Проснулся он в двенадцать по Москве, не сразу понял, где и почему находится, сел на кровати рывком, охнул и замер от боли, тихонечко поднялся на ноги – так легче, сразу отпустило, и направился неспешно в туалет, где долго брызгал темным в ржавую колоду унитаза.

– С добрым утром, – сказал лысый, когда Кротов приплелся в гостиную. Они со стриженым сидели рядом за столом, а напротив, у компьютера, расположился незнакомый парень студенчески разболтанного вида. У серванта с посудой возвышался шофер с заложенными за спину руками. Лысый показал ладонью на кресло в углу.

– Присаживайтесь, Сергей Витальевич.

Кротов сел и сказал:

– Может, познакомимся? Грешно не знать своих спасителей. В Ватикане вам свечку поставлю.