Слой 3

– Звонили – так, но это не те люди, не главные. Ты вот скажи мне как на духу, Сережа, – Вайнберг наклонился и хитро посмотрел в глаза Кротову, – это не «Сургутнефтегаз» против нас играет? Уж не хотят ли они нас проглотить? До некоторых наших площадок от Сургута ближе, чем отсюда, а им ведь развиваться некуда. Через нас они на Север могут прорваться – согласись, это хорошие перспективы. Ради таких перспектив можно не только мэра убрать.

– А что, Воронцов был против слияния?

– Категорически. Какой ему смысл под сургутян ложиться? Он сам порулить хотел.

– Такие, как Воронцов, сами не рулят. Фигура мелковата, – сказал Кротов. – Но насчет Сургута очень интересно... С полковником беседовал на эту тему?

– Тот сразу руками замахал. Ему об этом и подумать страшно. Вот если черные... или банда московских евреев-банкиров... Здесь все понятно. Твой хохол Слесаренко, кстати, из Сургута.

– Не передергивай, Леня, – сказал Кротов, поморщившись. – При чем тут хохлы, евреи? Деньги не пахнут ни чесноком, ни салом. Короче, будем делать Слесаренко, как договорились?

– Да разве я против? – И снова в глазах Вайнберга промелькнула презрительная осторожность. – Пусть будет мэром, если хочет. Все лучше, чем Федоров или Воронцове кий пацан.

– Что же ты так про Федорова? – Кротову не понравилась открытая брезгливость сказанного. – Ты на своего дружка молиться должен: сколько он твоих хвостов на шею городу повесил? Вот как раз Федоров на посту мэра тебя бы устроил полностью, я правду говорю? Ты бы крутил им, как хотел, Аркадьич.

Федоров трус и слабак. Он сдаст меня при первом серьезном наезде.

Разумные речи и слышать приятно. Однако спорткомплекс, Леня, ты отремонтируешь и оборудование восстановишь.

– Я иногда удивляюсь, – сказал Вайнберг задумчиво, почему я тебя терплю, Сережа? Я ведь могу послать тебя на хер вместе с твоим Слесаренко, сесть в самолет и улететь отсюда к едрене матери, и хрен вы меня достанете, а будете дергаться – вам зубы обломают только так, на «раз-два-три». Я свой пакет акций хоть завтра сдам американцам и до конца своих дней буду жить во Флориде, и дети мои будут жить, и внуки, и правнуки. И пошли вы все, «россияне», к такой-то матери. Лет через десять вы тут пожрете друг друга и сдадитесь хоть кому: японцам, китайцам, немцам, американцам – любому, кто даст вам кусок хлеба и порядок.

– Смотри ты, как заговорил, кандидат экономических наук! – Кротов едва не рассмеялся. – Так в чем же дело? Продавай свой пакет и сматывайся. Что тебя держит-то?

– Я бы сказал, – дернул ноздрями Вайнберг, – да ты не поверишь.

– А вдруг поверю?

– Мне нравится моя работа. – Вайнберг крутанул по столу золотой портсигар с монограммой. – Я хочу сделать «Севернефтегаз» приличной нефтяной компанией. Я хочу, чтобы ее рабочие гордились, где работают, – как в «Бритиш петролеум» или «Амоко». Чтобы наш товарный знак уважали во всем мире. Не веришь?

– Почему? – сказал Кротов. – Очень даже верю. Только вы, Леонид Аркадьевич, слегка не договариваете. Я ведь не Слесаренко, мы с вами одной крови, я вас читаю, как с листа, и вы меня читаете. Так вот, сейчас я сам скажу, что вас здесь держит, почему вы меня терпите и будете терпеть и ни в какую там Флориду не уедете... Вам нравится быть президентом нефтяной компании. «Севернефтегаз» – это не банчок с сомнительными денежками. Мне ли вам объяснять, как относятся на Западе к нашим так называемым банкирам? А вот нефть – это серьезно, это уже элита мирового бизнеса, это членство в Давосском клубе, рядом с премьер-министрами и президентами. Вот что вам нравится, друг мой Ленечка. А миллионеров на пенсии в той же Флориде – хоть пруд пруди. Нет, брат, мы еще не созрели для пенсии. Вот лет через двадцать...

– Ты знаешь, что будет в этой стране через двадцать лет? – спросил Вайнберг. – Или хотя бы через пять?

– Нет, – ответил Кротов. – Но я знаю, что и как должно быть, выражаясь твоим языком, «в этой стране» – и через пять, и через двадцать лет, и дальше. И я обязан думать, что именно так все и будет. Иначе вообще ничего не будет. Ты понял?

– Но это же самообман, – сказал Вайнберг. – Или самогипноз, что отнюдь не лучше.

– А мне наплевать, – сказал Кротов. – Если не хочешь утонуть, надо плыть. И верить, что доплывешь.

Вайнберг воздел очи к потолку и произнес, как бы итожа услышанное:

– О, великая русская помесь цинизма с наивностью!

– Ты сам такой же, – сказал Кротов. – Ты русский еврей, друг мой Ленечка, и запомни это раз и навсегда.

– От этой твоей похвалы, Сереженька, воняет старыми портянками.

– А ты свои носки давно не нюхал?

– Фу! – Вайнберг дунул себе в нос, оттопырив нижнюю губу. – Что за манеры, милейший?