Слой 3

– Ну, не знаю... – Он понимал, что, сознавшись в умении, уже наполовину согласился, теперь отказ будет выглядеть нелепо, и посмотрел на деликатных незнакомцев.

– Свои люди, – заметив взгляд, доверительно произнес Федоров. – У нас машина здесь недалеко. Поехали, Виктор Александрович! Завтра воскресенье, отоспитесь... Вы как, «сочинку» или «классику» предпочитаете?

– «Ленинградку», – совсем уже сдавшись, ответил он.

– Приятно слышать: вкусы сходятся. Позвольте познакомить вас с товарищами?

По легкой отмашке Федорова двое бросили сигареты и приблизились. Виктор Александрович пожал им руки и несколько раз повторил про себя, как кого из них зовут: с годами выработал такую привычку, необходимую для руководителя.

В черной, до блеска надраенной «Волге» ему предложили место впереди, но он отказался и сел на заднее сиденье, рядом с Юрием Ивановичем, а Дмитрий Николаевич влез за руль и с места рывком газанул, тем самым выдавши определенную нетрезвость, а может, неумение водить. Он и по улице мчался рывками, с какой-то ненужной агрессией, тем более что ехали недолго, минуты три, и с визгом тормозов застыли у спорткомплекса, и Слесаренко догадайся, куда его привезли: в знаменитый на весь город банно-развлекательный клуб «Пирамида» – тот самый, что по недосмотру или умыслу его заместителя остался в ведении нефтяников после передачи комплекса на городской баланс.

Вы же здесь еще не бывали? – заметил Федоров как бы мельком, когда открывал наружную, малоприметную дверь своим собственным ключом. – Непорядок. Мэр обязан знать свое хозяйство.

Внутри, за дверью, в неярко освещенном коридоре стоял охранник с помповым ружьем, другой маячил в глубине. Пройдя полкоридора, Федоров толкнул рукой правую стену – просто ровную стену, как виделось Слесаренко, и стена растворилась, открывая лестницу наверх.

– Надо бы сделать пружину пожестче, – сказал Дмитрий Николаевич Юрию Ивановичу, когда поднимались гуськом. – А то на днях Сергеев подшофе идет по коридору и видит: шнурок развязался. Ну, он и прислонился натурально... – Все засмеялись, и он тоже засмеялся, представив ужас пьяного Сергеева, падающего сквозь стену.

Наверху был обычный служебный кабинет с ковром и безличной мебелью. На боковой стене от потолка свисали тяжелые шторы, Федоров раздернул их с металлическим присвистом, и обнаружилась дверь, а за ней – другая комната, побольше, с двумя диванами и настоящим карточным столом, обтянутым зеленым плотным сукном, с небольшими кожаными углублениями по всем четырем углам; он видал такие за границей. Виктор Александрович заметил ожидающий взгляд Юрия Ивановича и уважительно кивнул: хороший стол, и тут же, чтоб не зазнавались, продемонстрировал осведомленность:

– Вистовый?

Юрий Иванович слегка опешил и принялся виновато объяснять, что стол и в самом деле предназначен для игры в вист, но удобный, а в лунки для фишек хорошо ставить пепельницы, и преферансную разметку на сукне они сделали сами – тоже удобно, можно писать мелками, без мешающей игре обычной бумаженции и вечно ломающихся карандашей.

Когда расселись и Дмитрий Иванович с наслаждением вскрыл лежавшую по центру стола новую колоду, Федоров снял трубку телефона на маленьком приставном столике и спросил:

– Чай, кофе? И по капельке?

Слесаренко пожал плечами, и Федоров сказал в трубку:

– Мы на месте. Подавай.

Условились играть по новому рублю. Слесаренко прикинул – недорого; коли «сороковка», то выигрыш-проигрыш будет измеряться несколькими сотнями, если, конечно, эти трое не сделают из него «сладкую булочку» – есть такой термин для лохов, когда трое кончают четвертого, но ему почему-то казалось, что нынче «обдирать» его не станут. Виктор Александрович усмехнулся про себя и принял первую раздачу.

Пришли пять старших пик, туз треф и бубновый марьяж с подкреплением. «Чистых семь, – решил Слесаренко, – заодно и проверим». Сдавал Юрий Иванович, Федоров спасовал, Виктор Александрович «разанул» и после паса Дмитрия Николаевича поднял прикуп. Пришла ненужная червушка и маленькая бубна к прикрытому марьяжу, и Слесаренко подумал было о восьми, но решил не дергаться и заказал семь пик.

Завистовал Дмитрий Николаевич, Федоров пасанул, и они выложили карты на стол – решили играть в открытую. Виктор Александрович первым делом отыскал глазами в федоровском рас ют аде бубнового туза – голый, у напарника третий валет, можно было заказывать восемь. Дмитрий Николаевич поднял глаза от стола.

– Ваших восемь, у нас два виста. Согласны?

– Согласен, – сказал Слесаренко и положил карты.

– С почином, – улыбнулся Федоров.

В дверь постучали, пришел некто лет пятидесяти в сером деловом костюме, с подносом в руках, опустил поднос на столик с телефоном, поклонился и вышел.

– Ну что, разгонную? – Федоров взял с подноса темную пузатую бутылку, вытащил пробку и понюхал сначала ее, потом горлышко. – Приемлемо.