Слой 3

Знакомый с принципами властного устройства, Виктор Александрович был готов к тому, что работа на посту градоначальника с каждым днем будет открывать ему все новые и новые чуланы закулисья, мусор и хлам, и обязательный скелет в каком-нибудь старом шкафу; однако то, что открылось сегодня, полностью перевернуло его представление о порядке вещей. Теперь уже сам город, со всеми его тысячами жителей и сотнями проблем предстал далеким закулисьем, неким задним двором, заморской рабочей колонией, производящей нефть и деньги для напитания и приведения в действие невидимой оттуда, «с северов», сверкающей большой машины настоящей власти.

Он понял, как и на кого работает страна и почему в стране всегда нет денег и не будет. И понял еще, что при всем при том он не сможет и не станет увольнять Олега Ивановича, и ежели он, Слесаренко, намерен и дальше двигаться по избранному пути, ему придется принять эту роль, эти правила игры на главной сцене.

Вкатился пухленький Евсеев, распространяя уже забытый Виктором Александровичем запах подлинного кофе, и вместе с чашкой протянул хозяину листок плотной бумаги.

– Что это? – спросил Слесаренко.

– График ваших встреч на сегодня с двенадцати ноль-ноль. Знакомьтесь, отдыхайте. Вот кнопка, – он показал на телефонном аппарате, – прямого вызова; всегда к вашим услугам.

– Послушайте, Евсеев, – как можно сдержаннее произнес Виктор Александрович, – неужели вам самому нравятся эти лакейские словечки? Вы кто по профессии?

– Экономист. Закончил также высшую академию менеджмента. Стажировался в Кембридже. Докторская степень.

– Ну вот видите! – воскликнул Слесаренко с оттенком неподдельного изумления. – Вам ли к лицу...

– Прошу простить, – заполнил паузу Евсеев. – Манеру общения обычно диктует хозяин. Мы к вам привыкнем, Виктор Александрович. Поверьте мне, все будет хорошо.

– Вы не обиделись?

– Нисколько.

– Благодарю вас.

Директор представительства изобразил полупоклон и тихо вышел из гостиной. Виктор Александрович загасил сигарету, два раза прихлебнул из тонкой чашки, поднялся и вышел на лоджию, в зимний диковинный сад, чуть-чуть поскользнувшись на мраморном льду, сковавшем дно садового пространства. «Ну-с, привыкай», – сказал он сам себе. Сквозь чистое стекло соседней лоджии ему махнула огромными ножницам блондинка в чем-то розовом; он вспомнил, что видел ее по телевизору, и церемонно раскланялся, совсем как директор Евсеев.

К зданию Государственной Думы на Охотном ряду они подъехали без десять минут двенадцать. Водитель припарковал черный «сааб» почти напротив центрального входа, и бродивший по тротуару милиционер с автоматом грозно двинулся к ним, щуря глаза на бело-сине-красные квадраты пропусков, теснившиеся справа на ветровом стекле машины, но с полпути увидел разрешительные буквы и проследовал мимо, передернув на плече автоматный ремень. Возле ступеней думского крыльца стояли скверно одетые хмурые люди с самодельными плакатами, и когда Слесаренко вслед за Евсеевым поднимался на крыльцо, он чувствовал на себе давление недобрых взглядов.

На проходной вышла заминка: у дежурного охранника не оказалось в папке пропуска для Виктора Александровича. Евсеев куда-то звонил по мобильному телефону, на басах разговаривал с охранником; примчалась шустрая девица, и Слесаренко пропустили; другой охранник за арочным магнитом долго сличал реквизиты пропуска и служебного удостоверения, солидно кивнул и сказал: «Проходите».

Слесаренко и Евсеев прибыли в костюмах, без уличной верхней одежды и, минуя раздевалку, прошли налево к лифтам, поднялись на третий этаж и вышли в просторный холл с черными кожаными диванами, креслами и светлыми столами напротив больших телевизоров внутренней думской трансляции. По холлу шлялись независимого вида молодые люди в несвойственных Думе одеждах, с пластиковыми карточками на шнурках и прищепках, и Виктор Александрович сразу догадался, что это пресса. Из холла вниз, к стене с широкими дверями, стекали две лестницы в коврах, ограждая квадратный колодец пролета, на дне которого был виден пол первоэтажного фойе. Огромная люстра нависла над центром пролета, и Слесаренко вдруг подумал не без озорства, с каким же грохотом она туда сорвется, буде что.

Он уже видел все это по телевизору и узнавал с приятным чувством.

– Задерживаются, – сказал Евсеев. – По регламенту в двенадцать перерыв.

Через головы сидящих за столами людей Слесаренко смотрел на экран монитора, где спикер Селезнев с презрительно-вежливой миной усмирял наперебой кричавших депутатов.

– Неужели все-таки провалят? – раздался голос за спиною Слесаренко. Он обернулся и увидел стоявших рядом трех мужчин в синей форме летного гражданского состава. – Столько времени, столько уговоров, столько...

– Замолчи! – одернул говорившего сосед, похожий на актера Жженова. – Еще сглазишь.

– Ну, ладно, включите депутату микрофон, – сказал на экране монитора спикер Селезнев. – Одна минута, пожалуйста.