Слой Ноль

— Сан Саныч! — загорячился Виктор. — Вы там... ну, вы там вор в законе...но это ваше личное дело. Зато вы мне о Москве много рассказывали. И об этой улице... Я, дурак, слушать не хотел, а вы же и об истории той стройки знаете, и что на том месте...

— Я там умер, Витек, — недоуменно ответил Немаляев.

— Но вы же мне так подробно!..

— В том слое меня нет, — сказал Немаляев, отчего-то злясь. — И никогда не было. А в покойников перекидываться я еще не научился.

Виктор не сразу понял, на что это Немаляев сердится, а когда догадался, мгновенно от него отстал. Для Сан Саныча все уже решилось: в нулевом слое его похоронили, и если удастся выключить Изделие, он останется без оболочки.

— И кстати, «Делом врачей» там не пахнет, — сказал Борис, не замечая этих терзаний.

Мухин раздосадованно щелкнул пальцами.

— Нет, там статистикой тоже занимаются. Под другим соусом, но занимаются.

— Это тебе Олег напел?

— Да, он... — ответил Виктор и совсем растерялся. Если б Олег все время врал, было бы гораздо проще. Но кое-что из его слов оказалось правдой, и это сбивало с толку.

— Не знаю, — пробормотал Мухин. — В конце концов, почему бы Макарову не собирать информацию и в нулевом слое? У нас нет столько времени, чтобы разложить все по полочкам. Скоро Хабаровск. Часа полтора на дозаправку...

— Нас заправят быстрее, — пообещал начбез. — Виктор Иванович, неужели вы думаете, что там не знают, кто к ним летит? Тридцать минут — это максимум. И на полосу, естественно, выведут вне очереди.

— Еще хуже, — заключил Борис. — Тогда, Витя, начинай прямо сейчас. Проинструктируй товарища, как себя вести.

— Не суетись, Боря, я останусь, — монотонно произнес Немаляев. — Останусь и все ему объясню. Вовик в ответ хмыкнул.

— Дядя! — с укором крикнула Людмила.

— Пользы от меня вам уже не будет. Ее и так-то, считай, не было... Жалко, что проект наш загнулся. Не успели, что поделаешь... Я теперь... я теперь старый хлам. Ну ладно, тут хоть возле Гитлера не зароют, и на том спасибо... Сапера с собой берите, за самолет не волнуйтесь. Посажу как-нибудь. Истребитель сажал, помнишь, Людочка? А этого слона чего уж... справлюсь.

Виктор думал, что Люда заплачет и кинется Немаляеву на шею. По крайней мере всхлипнет. Или хотя бы что-то скажет... Он был так в этом уверен, что смотрел на нее целую минуту. Но ничего не дождался. Людмила подняла на своем иллюминаторе шторку и, сжав губы, отвернулась.

— Вовик... — Мухин отвел начбеза к дальнему ряду и заставил сесть. — Слушай меня, Вовик. С диспетчерами говорить будешь ты. И так уж начудили выше крыши...

— Ваша правда, Виктор Иванович, начудили.

— Теперь главное. Как только мы вылетим из Хабаровска, все эти милые люди, включая и меня, разом спрыгнут с катушек.

— Откуда спрыгнут?

— Свихнутся, Вовик, — пояснил Мухин сурово.

— И вы тоже? — ужаснулся начбез.

— В том-то и дело. Ты уж напрягись... Ты уж как-нибудь замни. Оружие у тебя отобрали, да? Плохо. Учти: Петр и Костя — парни рукастые, проблемы гарантирую. Ренат еще... тоже фрукт. Ты бы его сразу вырубил, что ли... А, и Шибанов, конечно. Этот самый опасный. Ну и со мной тоже натерпишься, — смущенно добавил Виктор. — Я бы себе записочку черканул... да только без толку это, я знаю. Вовик, вы должны долететь до Южно-Сахалинска. Чего бы это тебе ни стоило. Ты меня понимаешь?

— Да понимаю, понимаю, Виктор Иванович...

— Ничего ты не понимаешь. Долететь, Вовик. Какой угодно ценой. Какой угодно. Потому что настоящая цена этих четырех часов... она... Нет, ты даже представить этого не сможешь. — Мухин огладил лоб, будто бы вытирал пот, и действительно обнаружил, что кожа покрылась испариной. — Свяжись с губернатором Сахалина. Пусть готовят хлеб-соль, пусть девок в сарафанах подгоняют — все как положено. Люди должны знать, что я лечу на Курилы.

— Сделаем, Виктор Иванович.

— И еще. Полет не будет иметь смысла, если Матвею Корзуну удастся умереть.

Начбез закусил губу и недоверчиво покосился на Мухина.

— Нет, я пока еще не спятил, — ответил Виктор. — Это произойдет чуть позже, после заправки... Ты просто запомни, Вовик: Корзун будет стремиться себя убить. Это сейчас его основная оболочка, и выйти из нее он может либо приняв драйвер, либо остановив себе сердце. Ну вот, опять ты не понял... Зря я тебе все это объясняю. Не нужно тебе это... Тем более что скоро ты и сам перестанешь быть... перестанешь быть собой — тем, кто ты есть сейчас. Не знаю, что там Макаров удумал, но мы-то точно все изменим...

Вовик лишь таращился и хлопал ресницами.

— Я еще не шизанулся, — снова повторил Мухин. — Я наоборот... я сейчас адекватен, как никогда в жизни. Если б я раньше соображал так же трезво, ни за что бы в это президентство не полез. Человеку для счастья надо меньше, гораздо меньше, вот я что для себя выяснил. И ты в этом убедишься. Я надеюсь. В течение четырех часов. Так уж получилось... мы вроде бы за вас выбрали. Мы — Боря, Люда, я... ну и остальные... Мы — за всех вас... Это, наверно, дико... но у вас... у вас у всех... ничего другого нет. Только мы и Макаров. Либо мы выберем, либо он...