Слой Ноль

Утерев рот туалетной бумагой, Виктор встал с пола, но его тут же повело вбок, и он достаточно аккуратно упал на четвереньки. Так он и перешел в ванную — на манер домашнего животного. Если б кто наблюдал со стороны, то, наверное, помер бы со смеху. Мухин и сам готов был умереть.

Закрыв дверь, он повис на раковине и пустил холодную воду. Умывание его слегка взбодрило, но голова заболела еще сильнее. Надо было сначала принять этот чертов «тетра...», а уж потом — в туалет. Хотя когда он бежал к унитазу, времени на таблетки не было.

Виктор дрызгался минут двадцать и, почувствовав себя лучше, отважился поднять глаза к зеркалу. Лицо, как ни странно, выглядело нормально.

На стеклянной полке он увидел пять стаканчиков. В четырех находилось по зубной щетке и одноразовому станку, в пятом была только щетка — вероятно, кто-то отпускал бороду. Все стаканы были подписаны: «Костя», «Витя» — уже позаботились! — и «А.А.». Скорее всего, Сан Саныч. Также был стакан с нарисованной бомбой — Виктор сообразил, что сие принадлежит Саперу. На последнем — на том, что без бритвы, была изображена хитрая полосатая кошка.

«С ними в бункере пендос какой-то живет», — подумал Мухин раздраженно. И тут же поправился: не «с ними», а «с нами». То есть в некотором смысле и с ним тоже. Значит, с ним живет бородатый педераст. Отлич-чно...

Дверную ручку потрогали, но Виктор не реагировал — он чистил зубы. Через минуту ручку снова дернули. Мухин нахмурился — подождут. Это в сортир, бывает, визит не отложишь — на то их и поставили здесь две штуки. С учетом специфики шибановских капсул весьма кстати. А ванная — это так, баловство. Подождут, не графья.

За дверью потерпели еще немного, потом постучали — требовательно, резко. Виктор по-быстрому ополоснулся и, тяжело вздыхая, вышел... и чуть не вскрикнул.

В коридоре, поигрывая полотенцем, стояла убитая возле типографии женщина, впрочем, назвать ее девушкой было бы не слишком большим лукавством.

Они ничем не отличались, разве что у этой пропал шрам да волосы укоротились и пришли в порядок, в остальном же она была точной копией той, лежавшей во дворе.

— Привет... — выдавил Мухин.

— Привет-привет, — сказала девушка, оттесняя его с прохода. — Собрался посмотреть?

Виктор обнаружил, что все еще держит дверь, и смущенно отступил. На кухне он разыскал пластмассовый пузырек и, судорожно заглотнув таблетку, прочел на наклейке: «тетратрамал». Надо будет запомнить.

Мухин достал из холодильника колбасу, поставил на стол чашку, затем, подумав, поставил вторую и включил чайник. Усевшись в углу, он подпер щеку кулаком и прикрыл глаза в предвкушении. Скоро боль пройдет, и он снова станет человеком. И познакомится с любительницей полосатых кошек, а после... о-о-о!.. что будет после, он загадывать не хотел — но не потому, что все знал наперед. Просто Виктор решил не отнимать у себя это маленькое удовольствие — движение к предсказуемой неизвестности.

Когда девушка вышла из ванной, чайник уже закипел.

— Ужинать будешь? Меня Витей зовут.

— Я знаю, Витя. Не кричи, Немаляева разбудишь.

— Откуда?.. — спросил Мухин полушепотом.

— На стакане написано, — сказала она. — Колбасы мне не надо, а кофе свари. Будь добр.

При этом она улыбнулась — ласково, но как-то нехорошо. Так улыбаются медсестры в психиатрических клиниках. Виктор помнил.

Он начал шарить по полкам, а девушка тем временем заняла его стул и прикурила длиннющую сигарету. На ней был пошлый розовый халатик, который ей вовсе не шел. Насколько Мухин понял, халат она носила единственно для того, чтобы отличаться от других обитателей бункера. Тапочки у нее тоже были особые — с бешеными пластмассовыми глазами. При каждом качке ногой черные зрачки тоже покачивались и издавали тонкий шорох.

— Во! — обрадовался Виктор, показывая банку «Нескафе».

— Я растворимый не пью, — с ленцой проговорила девушка. — Молотый вон там, слева.

— Что ж ты сразу-то?.. — растерялся он.

— Ну, ты же самостоятельный. Оскорбить боялась.

Мухин закинул «Нескафе» обратно на полку и сел рядом.

— Чего ты так защищаешься?

— Как?

— Сильно. Как будто я пьяный, с автоматом и с пятью годами воздержания. Я не кусаюсь, э-э...

— Людмила.

— Я, Люда, не кусаюсь, — повторил Виктор. И ни с того ни с сего сказал: — Я видел, как тебя убили. Там.

— Нормально, — ответила она. — Быстро и в сердце, кажется.

— Угум...

Виктор все же поднялся и достал с полки бумажный пакет. Сорт на нем указан не был, зато стоял логотип Елисеевского гастронома. Кофеек смололи прямо в магазине, в придорожных лавках такой не продается.

— Как варить? — спросил Мухин.

— Как сваришь, так и спасибо. Он открыл кран и подождал, пока не сольется теплая вода.

— А я тебя тоже видела, — сказала ему в спину Людмила. — Ты Сука, да? Пару раз газеты у тебя покупала.