Слой Ноль

Он закинул руки за голову и смачно хрустнул лопатками. Писать Виктору нравилось, а вот переписывать — не очень. Гораздо приятней было погрезить о японской машинке «Бразерс». На японской, пожалуй, и переписывать не в тягость... А еще он где-то читал... где же?.. а, в «Технике — молодежи»... Точно. В майской «Технике — молодежи», в колонке «На пороге открытия», была заметка о том, что английская фирма, кажется «Ксерокс», проводит опыты по светокопированию. Хорошо бы заиметь такой аппаратик, тогда и «Бразерс» будет не нужен...

О чем это он?.. Ах, ну да, он же фантаст. Тьфу, блин... Поднявшись, Виктор взъерошил пачку отпечатанных страниц. Затем отправился обратно на кухню и, изведя еще пятнадцать спичек, прикурил погасшую «Приму». Тонкая бумага быстро размокла, и табак полез в рот. На четвертой затяжке в сигарете попалась веточка, и курить стало совсем тошно.

Однако лучше «Примы» была только «Астра». В этом слое. Поэтому «Астру» было не достать. Такой уж слой... Такая жизнь.

Видели и паршивей, холодно отметил Мухин. Жизненный опыт писателя ему не был нужен и даром, хотя другой опыт, его собственный, подсказывал, что часть этой личности все равно в нем осядет, даже и против желания. Она уже вперлась к нему в память, забив голову, как это бывает вначале, ворохом пустых забот — тем, что составляло сущность здешней оболочки. Гребаного фантаста.

Заплатить за квартиру... Воду отключили, а собирались только в июле... Сосед-пропойца вчера занял десятку. Не надо было давать, теперь не дождешься...

Из новостей — ничего будоражащего, один голый позитив, сплошное «жизнеутверждалово». Это, кстати, его словечко, писательское. Вот уже и воспользовался.

Проникает, зараза сочинитель...

Мухин припечатал ладонью стол: хватит! Если один час из каждых четырех тратить на рефлексию, перекидываться придется чаще.

На крючке в прихожей висела грубая болоньевая ветровка — ее он и напялил. На полу стояли грязные кеды. Виктор, матерясь, обулся. Это было лучше, чем шлепать в домашних тапочках, к тому же здесь все так ходили — в синих ветровках и синих же кедах.

Нормальный зверинец.

Лифт не работал, и с четырнадцатого этажа Мухин спускался пешком. На улице он зачем-то постоял у пивного ларька, а через минуту, когда собрался уйти, выяснилось, что его уже включили в очередь. Рассеянно достав горсть мелочи, он взял «маленькую». Пиво было мерзким, но с плотной пеной — видимо, из-за стирального порошка. Виктор хотел было выплеснуть его на землю, но под рукой взмолился какой-то страждущий, и он не стал кощунствовать.

«Если у них такое пиво, какая же у них водка?» — спросил Мухин сам у себя. И сам себе ответил: "Водка еще хуже, только не «у них», а «у нас». Он напомнил снова сам себе день рождения, на котором побывал в прошлую субботу, икрупно, по-лошадиному, вздрогнул.

«Это не я пил, — подумал Виктор с облегчением. — Это фантаст пил. И блевал — тоже он, а меня здесь неделю назад не было. И через три часа уже не будет. И, надеюсь, никогда больше не будет».

Мухину вдруг захотелось убежать от всего этого безумия, убежать туда, где бы он не был ни писателем, ни оператором, ни ботаником, ни кем-либо вообще. Но вместо того, чтоб бежать, он остановил такси.

К нему подъехала салатная «Волга» с шашечками на дверях. Выхлопная труба тряслась и выстреливала клубы черного дыма — после бензинового кризиса девяносто восьмого большинство перешло на дизельное топливо.

— Скорее, — сказал таксист, тыкая большим пальцем назад. Выхлоп окутывал машину, проникая внутрь даже сквозь закрытые окна.

Автопрогулки фантасту были не по карману, о чем незамедлительно тренькнул тоскливый звоночек в мозгу.

— Один раз живем! — изрек водитель, профессионально угадав причину заминки.

Виктор улыбнулся и сел рядом. В кабине стоял крепкий запах соляры. Передняя панель, дверь, чехлы — все, за что бы он ни взялся, было грязным и сальным на ощупь.

— Каждый день мою, — пожаловался таксист, заметив его недовольство. — Все равно как в шахте. Курить бросил. Тут и без курева надышишься...

Мухин помял сигарету и сунул ее обратно в пачку.

— Ты не помнишь, на Киевском вокзале вроде будка стояла... — начал он. — Справочная. Там по имени и фамилии можно было адрес узнать.

— Чего ж это не помню? Прекрасно помню. Она и сейчас там стоит. А зачем тебе? — поинтересовался водитель, трогая рычаг. .

— Белье в стирку сдать.

— А, я так и понял... — Водила ни капли не обиделся. — Кого ищешь? Друга?

— Врага.

— Угум...

Таксист опять не обиделся, но, кажется, и не поверил, хотя на этот раз Виктор сказал чистую правду.

С какой бы стати он называл другом Матвея Корзуна, по матери — русского, по отцу — украинца, родившегося в 1961 году в городе Курске, проживающего предположительно в городе Москве, холостого, несудимого, завербованного ЦРУ семь лет назад? Не были они друзьями и никогда не будут.

«Волга» выехала на улицу Лысенко и помчалась в левом ряду, Мухин таращился на дома, на машины, в основном «копейки» и нескладные желтые «Москвичи», и не мог отделаться от ощущения, что попал в прошлое.