Сломай меня

– В тот день я сидела на веранде позади дома, смотрела на небо и пыталась найти новое созвездие, про которое недавно прочла, когда услышала, как к дому подъехала машина отца. Я вскочила и убежала к себе в комнату еще до того, как он подошел и отпер дверь. Обычно он сначала обшаривал кухню, попутно пересматривая лучшие моменты игр, и была надежда, что он отрубится в процессе. Но не прошло и трех минут, как его ботинки загрохотали по лестнице. Он пошел прямо к Басу… Я сразу же бросилась наверх, но мама выскочила из своей комнаты в ту же секунду, как услышала мои шаги, и схватила меня за талию. Она держала меня, я кричала – а я так никогда не делала, – и за мой крик она схватила меня за волосы. Но Бас…

– Он велел тебе молчать.

– Да, – киваю я. – Он всего лишь на долю секунду посмотрел мне в глаза, и я будто проглотила свой язык… – Я царапаю красную краску Калифорнии в верхней части знака и перепрыгиваю вперед. – Мать стояла на коленях возле брата, когда отец с ним все закончил, но не для того, чтобы поплакать и обнять сына. О, она плакала, но ее слезы были от страха за то, что случится теперь с отцом и с ней. Она сидела и умоляла Баса, и только когда он согласился солгать, как она просила, она позволила мне помочь ему дойти до машины, чтобы мы отвезли его в больницу. Мне пришлось принести из гаража старую лопату для равновесия, – вздыхаю я, качая головой. – И она даже не помогла мне его поднять.

Я смотрю на Ройса, который не сводит с меня глаз.

– В больнице Бас сказал, что упал с холма, когда ехал на велосипеде, хотя на самом деле мой отец выбросил его из окна спальни, и Бас скатился по крыше в багажник его долбаного «Эль Камино»… – Я сглатываю и делюсь последней, наверное, худшей частью. – И все это потому, что я оставила открытой заднюю дверь.

Напряжение сковывает лицо Ройса, когда у него в голове складываются кусочки пазла.

– Летом ни днем, ни ночью нам не разрешалось выходить на улицу, как не разрешалось оставлять двери открытыми, потому что соседи могли услышать, что происходит у нас за стенами.

– Лето, – протягивает он.

– Любимое время года моего отца.

– Никакой школы…

Он понял.

– Никакой школы, никаких причин себя сдерживать… никаких купальников и плавок, которые могли бы раскрыть наши семейные тайны.

Он смотрит мне в глаза.

– Бас той ночью сказал тебе, что ты не виновата, да?

Я вздыхаю, глядя на дурацкую машину, что купила моему брату мать.

– О да, но мы оба знали, что была. Я могла поклясться, что заперла дверь, но я так торопилась успеть к себе, чтобы меня не поймали, что, наверное, просто… забыла. Бас сказал, что все случилось так, как и должно было, потому что он в итоге получил машину, – у меня кривится рот. – Он без конца говорил мне, что однажды эта машина станет нашим билетом на выезд отсюда. Ему было всего двенадцать, когда это случилось, он тогда еще даже не мог ее водить, – я смеюсь, но звук быстро стихает. – Я не сразу поняла, зачем мать подарила ребенку машину, которую он не может водить, но потом до меня дошло, что это был еще один коварный способ показать нам, что мы беспомощны. Как… вот вам ваша машина, но я пока оставлю себе ключи, а вы мечтайте об отъезде, которого никогда не случится, – теперь я хмурюсь. – Бас вернулся в больницу неделю спустя со сломанной челюстью… После этого лгать стало проще.

– Да? – Он с подозрением прищуривается. – А что стало наградой?

Уверена, он и это понял.

– Да ладно тебе, Плейбой, – провожу языком по зубам. – Давай не будем притворяться, что на твой вопрос есть больше, чем один ответ.

Сгибаю коленки, чтобы обхватить их руками, но тут же морщусь.

Ройс тут же придвигается ближе и слегка наклоняется, чтобы лучше рассмотреть мои ноги.

– Надо вот это вытащить. – Он разгибает мою правую ногу, а потом быстро еще раз проверяет левую. Опускается передо мной на колени и перекидывает мою голень через плечо. Его голова оказывается у меня между ног, всего в дюйме от коленных чашечек. Это один из тех редких моментов, когда мне хочется, чтобы ноги у меня были подлиннее, потому что – о боже!

Он всего в одной голове от моей промежности.

– Прекрати.

Я перевожу на него взгляд, но он по-прежнему внимательно смотрит на крошечные осколки стекла, поблескивающие на солнце.

– Прекратить что?

– У тебя все мышцы напряглись. Я не смогу сделать, как надо, если ты не расслабишься. Если ты не расслабишься сама, мне не останется ничего другого, кроме как придвинуть голову и помочь тебе.

Я закрываю лицо ладонями и ложусь на спину.

– О боже, я себя ненавижу…

Готова поклясться, в его словах слышна усмешка:

– Так ты расслабишься или…

– Да, да… – Делаю глубокий вдох и прикладываю все усилия, чтобы успокоиться, в то время как между моих ног сидит единственный холостяк Брейшо.

– Эй, ты перестала дышать.

Уф!

Мне наконец-то удается достаточно расслабиться, чтобы Ройс смог вытащить оставшиеся осколки, а потом он тянется через меня за спиртовыми салфетками из набора для оказания первой помощи, который открыл до этого.

Промакивает только что очищенное место – мягкую кожу на внутренней стороне моего бедра.