Сломанная кукла

Узнав у сопровождавшего меня заведующего реанимацией, в какой палате искать Тину, я простился с мужчиной. Затем отправился по новому «адресу» – знакомиться с персоналом. Впрочем, с самой женщиной, спасение жизни которой встало мне в кругленькую сумму, мне тоже предстояло знакомиться почти что заново. 

Постовая медсестра, узнав, к кому я пришел, разом утратила половину своей строгости: как же, платники! Лично сопроводила меня до палаты, над входом в которую красовалась позолоченная цифра десять. 

– Вот сюда, пожалуйста! – услужливо распахнула передо мной дверь. – Алевтина, к вам пришли!

Я вдохнул поглубже и решительно шагнул мимо медсестры. Взглядом отыскал койку и лежащую на ней тонкую женскую фигурку. Она была укрыта одеялом до самого подбородка. Услышав голос медсестры, Тина распахнула свои темные глаза-вишни, сразу же уставилась на меня, не смея лишний раз моргнуть.

– Ну, здравствуй, Алевтина. Давненько не виделись…

– Здравствуй...те, Зиновий. – Голос Тины звучал глухо и сипло. Неудивительно: столько времени пролежала с трубкой в горле!

– Можешь на «ты», – разрешил в память о нашей с ней единственной ночи. – Не люблю, когда мне выкают женщины, с которыми я спал. 

Тина захлопала глазами: не ожидала от меня такой прямоты.

Я смотрел на нее от порога, не торопясь приближаться, и молчал. Вопросов в голове было много, но любой из них прозвучал бы как наезд. Начинать разговор с них точно не стоило, иначе искренних ответов я не получу. 

– Может, присядете... присядешь? – женщина успела вовремя исправиться, указала взглядом на стоящий подле кровати табурет с мягким сиденьем. Потом завозилась, видимо, пытаясь присесть. 

– Погодите, сейчас помогу, – оказалось, медсестра не ушла, а стояла в дверях, наблюдая за нами. 

Показав, как поднимать головной конец кровати нажатием на одну из кнопок на пульте, медработница снова замерла.

– Оставьте нас, – приказал я девушке холодно: может, она нам еще и свечу подержит? Коза любопытная!

– Если вдруг что-то понадобится – зовите, я тут, неподалеку! – услужливо кивнула она и без особой охоты вышла из палаты. Замок тихо щелкнул, давая понять, что мы с Алевтиной, наконец, остались тет-а-тет.

Я взял табурет, поставил его на некотором расстоянии от койки, уселся и снова поднял взгляд на Тину. Мне уже удалось собраться с мыслями, и теперь я знал, с чего начать беседу. 

– Как ты себя чувствуешь? – я обвел оценивающим взором представшую передо мной картину.

Узкие плечи, с которых свисает несоразмерно большой фланелевый больничный халат. Тонкие руки-веточки, комкающие ворот. Заострившиеся черты лица. Бледная кожа и засаленные волосы, кое-как собранные в небрежный пучок. Если б не глаза – боюсь, я ни за что не узнал бы в этой женщине ту свеженькую девчонку-студентку с по-юношески округлыми щечками. 

– Спасибо, терпимо. Непривычно в корсете, а так вроде бы ничего… – принялась бормотать Тина, пытаясь скрыть тревогу и неуверенность. Потом решилась, задала вопрос, который, видимо, терзал ее с того момента, как она пришла в себя: – Как ты узнал о нас? Об аварии?..

Так-так. Врач говорил, что Тина не помнит момента катастрофы, но теперь я убедился в этом лично.

– Я был в Агранске и как раз стоял рядом на светофоре, когда тебя сбила машина. 

– А-а… а как ты догадался, что Никита – твой сын? 

Вот спасибо! Тина сделала мне неожиданный подарок: первая заговорила о Никите. Не придется напрягаться, придумывая, как перейти к этой щекотливой теме. 

– Ты сама мне сказала. Перед тем, как потерять сознание.  – Я приподнял брови, словно спрашивая: рискнешь не поверить?

Поверила. Тем более, что все так и было. Мне лгать ни к чему. 

– Значит, сама?.. Представляешь, я ничего не помню! Ни аварию, ни пару месяцев до нее! Последнее, что осталось в голове – это как Новый год отмечали с Никиткой и с соседями... 

– Угу. Меня предупреждали, что у тебя проблемы с… – я запнулся, подбирая более подходящее слово, чем «с головой». – С памятью. 

– Мне обещали, что я скоро все-все вспомню! – горячо заверила Тина и даже привстала на своей подушке. 

– Лежи-лежи. – Я криво ухмыльнулся. – А то распахнутся на тебе все эти больничные одежонки. И кто тебя в них завернул?

– Я плохо выгляжу? – встревожилась женщина. 

Нет! Вот одно слово – бабы! Она что – понравиться мне хочет? Глазки строить собирается? Она себя в зеркало видела? Явно нет… и вообще, пусть и дальше даже не напрягается: я на эти уловки давно не ведусь. Не мальчик!

– Нормально выглядишь. Хотя голову помыть не мешало бы, тем более что вечером к тебе дядя мой придет. Точнее, приемный отец. Вместе с Никитой и с психологом.

– Зачем дядя? Зачем психолог? – Тина заволновалась еще больше. 

– Дядя – потому что я буду занят. Психолог – потому что Вероника помогает Никите справляться со стрессом. Ты хоть представляешь, каково пришлось ребенку, когда на его глазах тебя сбила машина? Он неделю не разговаривал! 

Из глаз Алевтины тут же хлынули слезы. 

Блд, я так и знал! Как же! Поплакать, развести мужика на жалость – это ж святое!