Сломанная тень

– Значит, Юлия Антоновна, к Лаевским Арсений Кириллович уже с синяком поехал?

– Да! – призналась княгиня. – Стыд-то какой!

– Зря вы ему позволили. С потрясением мозга надобно в кровати лежать!

– Я пыталась его удержать! – взвизгнула Юлия. – Да куда там! Я для него никто!

– Но сейчас-то, надеюсь, Арсений Кириллович в постели?

– Откуда мне знать? Он в кабинете, никого не пускает. Только Петруху, камердинера.

Тоннер постучал в дверь кабинета. Ответа не последовало.

– Может, снова уехал? – нахмурился Илья Андреевич. Княгиня пожала плечами. Доктор еще раз постучал и очень громко представился:

– Это Тоннер! Илья Андреевич!

Опять не дождавшись ответа, Тоннер решил уйти, поднял с пола саквояж, но в его руку вцепилась Дашкина:

– Нет! Умоляю вас! А вдруг ему снова плохо? Я вас очень прошу! Вдруг он без сознания!

Тоннер аккуратно приоткрыл дверь. Князь, распластавшись, лежал на ковре перед письменным столом. Илья Андреевич бросился к нему, подозревая, что помощь уже бесполезна – лицо Дашкина отливало характерной для покойников зеленью, но, наклонившись, уловил слабое дыхание.

– Мертв? – прикрыла в ужасе рот руками Юлия.

– Жив! – Тоннер пытался найти пульс, но безуспешно. – Чашку кофе! Крепкого, наикрепчайшего кофе! Быстро!

Княгиня закивала, пошла к двери, но тут же вернулась с вопросом:

– С сахаром?

– Быстро!

Тоннер подскочил к узкому кожаному дивану, схватил подушку, вернулся к князю и, приподняв голову, устроил ее на подушке. Потом раскрыл саквояж, чтобы достать нашатырный спирт, и оторопел: собираясь утром, обратил внимание, что настойки опия осталось всего ничего, и взял запасную склянку, которая сейчас в саквояже отсутствовала! Неужели забыл в спальне Софьи Лукиничны?

– А вот и я с бульончиком!

Петруха, увидев валявшегося князя, выронил тарелку, которая, жалобно звякнув, разбилась.

– Умер! – дрожащими руками камердинер обхватил голову.

– Не ори! – оборвал его доктор, поднося к носу Дашкина тампон с нашатырем.

– На секунду только! Они-с бульончика попросили!

– Не ори, говорю!

Петрухин взгляд наткнулся на валявшуюся на полу бумажку:

– Из-за нее! Из-за нее! Как принесли, его сиятельство затрясся, побледнел, как гаркнет: «Марш отсюда! Иди, бульона принеси». А сам читать! Я-то, дурак, обрадовался! На поправку, думаю, пошел…

– Дай-ка!

Почерк оказался крупным, доктор прочел записку без очков:

«Арсений Кириллович! Сожалею о недоразумении, но Вы, голубчик, сами виноваты. Нехорошо-с! Я так рискую, а Вы, словно дитя, вздумали мне куклу всучить!

Неблагодарный шалунишка! Пусть происшедшее послужит Вам уроком!

Надеюсь, синяк не помешает нам встретиться завтра вечером на маскараде! В противном случае… Впрочем, Вы и сами все знаете про противный случай. Замечу лишь, что подвергать себя опасностям из-за Вашей жадности я больше не намерена.

Надеюсь на Ваше благоразумие! До встречи!

Ангел-хранитель».

Тоннер зажмурился! Что за ерунда? Староват князь для кукол! Стоп! Стоп! Про какую-то куклу, да не куклу он недавно слышал. Вот только что и где? Ах да! На осмотре трупа! Здоровый такой дядька в одночасье преставился. Промышлял ростовщичеством, врагов имел предостаточно. Потому-то полицейские и заподозрили неладное, судебного медика вызвали. Причиной смерти оказался сердечный приступ, а вот причиной приступа послужила «кукла»! Надзиратель так назвал пачку нарезанной бумаги, запечатанной в банковскую обертку. Покойный получил ее от надежного клиента, отдал залог, а когда вскрыл – сердце не выдержало. Фамилию клиента установить не удалось. То есть удалось, но она оказалась вымышленной.

«Получается, Дашкин пытался подсунуть девке вместо денег резаную бумагу… Но девка хитрость князя разгадала и в отместку ударила по голове. Что это за шлюха, которой платят банковскими пачками? Содержанка, что ли? Вероятно. И что-то она такое про князя знает, держит на крючке! Шантаж, ежели по-французски!

– Прочли? – раздался хриплый голос.

Тоннер на миг обрадовался (что князь очнулся), а после до корней волос покраснел.

– Случайно, – запинаясь, вымолвил Илья Андреевич.

– Слава богу! Вы живы, ваше сиятельство, – залопотал счастливый Петруха.

– Пшел вон!

– Кофий! – княгиня самолично внесла чашечку в кабинет. – Целый фунт пошел. Достаточно?

– Вон отсюда, бл…! – прохрипел князь.

– Ой! Слава богу! Жив!

– Жив! И всех вас переживу! – князь, облокотившись на подушку, выплевывал проклятия и угрозы. – Гнида! Куртизанка! Гореть тебе в аду! Во-ооон!

– Кофе оставьте! – приказал оторопевшей княгине Тоннер. – Арсений Кириллович! Хоть пару глотков…

– И ты пошел вон!

– Как вам будет угодно! – Доктор понимал, что гнев князя по отношению к нему более чем справедлив. А все проклятое любопытство! – Прошу простить! Поправляйтесь!

– Стойте! Вы доктор?

– Тоннер…

– Вы должны… Вы обязаны к завтрашнему вечеру поставить меня на ноги. Нет, к завтрашнему утру…

– Извините, князь! Потрясение мозга – это по самым осторожным прогнозам неделя в постели…

– Вы же прочли записку!

– Еще раз извиняюсь, ваше сиятельство. Совершенно случайно…

– К черту извинения! Вы должны… Моя судьба на волоске.