Сломанная тень

– Рискованно! – многозначительно заметил Илья Андреевич.

– Я не дурак, написал завуалированно: «Дорогая матушка! Я жив, но обитаю не в России. Узнать мой адрес ты сможешь у маэстро Леондуполоса, который пробудет в Петербурге целую зиму». Черт побери! Зачем она скончалась? Кому теперь достанется поместье?

– Вашему сыну!

– Какой бред! Он ни разу меня не видел! Я-то надеялся… Я больше не могу жрать в лакейских, целовать скрюченные ручки, фиглярствовать, паясничать, платить деньги вымогателям! А-а-а! – Бобиков внезапно бросился к Даниле, на ходу замахнулся, но тот остудил ярость маэстро коротким ударом в челюсть. Бобиков отлетел на диван, чуть не задавив пуделька.

– Еще вопрос, – продолжил Тоннер, когда граф с собачкой перестали скулить. – Три дня тому вы давали представление у Лаевских.

– Было такое…

– Кто снабдил вас сведениями о том, что убийца Репетина присутствует на представлении?

Бобиков удивленно уставился на Тоннера, а потом затряс указательным пальцем.

– Точно! Там я вас и видел! Вы, кажется, доктор?

– Да!

– Значит, не из полиции?

– Полиция привлекла меня к расследованию. Так кто же убийца?

– Понятия не имею! Меня вынудили так сказать!

– Вынудили?

– Мое инкогнито раскрыли. Она явилась ко мне за час до визита к Лаевским.

– Она? – сердце Тоннера забилось, предчувствуя удачу. – Опишите!

– Черное платье, как у горничных, накидка-клок, шляпка с вуалью. А под вуалью – маскарадная маска! «Я, – говорит, – не собиралась вас до весны щипать, хотела, чтоб вы жирок нагуляли! Но обстоятельства вынуждают, Сергей Леонидович!» Я за кочергу, а она из муфты – у нее муфта такая, что слона можно спрятать, – пистолетик вытащила и прямо в грудь мне направила. «По моим подсчетам, вы за месяц тысячи четыре заработали. Давайте-ка сюда!»

– Опишите внешность.

– Я ж говорю: лица не видел!

– Фигура? Толстая, худая?

– Кто их разберет в этих платьях?

– Рост?

– Обычный!

– Ну а голос? Голос ее вы можете изобразить?

– Могу! «Сумма, конечно, небольшая. Поэтому попрошу вас об одной услуге», – Бобиков заговорил писклявым, неестественным голосом. – «Барон Баумгартен, его легко узнать, у него прострелена рука…»

– Как? – на этот раз вскочил Тоннер. – Она знала про руку барона?

– Да! – подтвердил чревовещатель.

Этому могло быть лишь два объяснения: или шантажистка сама стреляла в барона, или присутствовала на перевязке. Значит, Дашкин прав: загадочная дама обитает в доме Лаевских.

– Вы не узнали шантажистку среди зрителей?

– Нет.

– Что еще она велела вам сделать?

– Ничего. Только сказать, что убийца среди гостей. Нет! Вру! В самом начале я должен был потребовать присутствия тринадцати зрителей.

– Это очень интересно! – задумался Тоннер.

– Кроме того, она подсказала кое-какие детали, которыми я должен был «растопить лед недоверия». Это она так выразилась.

– Что за детали?

– Так, отец молодого человека, которого лишили наследства, заикался. А отец его невесты через слово повторял: «Так сказать». Его, правда, так и не вызвали…

– Что еще?

– Кое-что о Софье. Но про нее я и сам знал… из прежней жизни. Даже…

Бобиков улыбнулся своим воспоминаниям.

Тоннер, наоборот, нахмурился. Граф-чревовещатель прояснил важную деталь, но вот остальное окончательно запутал.

– Что ж! – Илья Андреевич поднялся. – Даю вам сутки, чтобы покинуть город.

– Как же так? Мы с вами договорились…

– Was wissen zwei, wisst Schwein[72], – напомнил Илья Андреевич немецкую пословицу.

– Но я на мели!

– Продайте свои камушки! – посоветовал Тоннер. Они с Данилой встали. – А лучше сдайтесь властям!

– Я похож на сумасшедшего?

– В общем-то да!

Тоннер с Данилой, не простившись, покинули кабинет, Моська гордо прошествовал за ними.

Когда хлопнула входная дверь, Бобиков перекрестился, снял с шеи цепочку и, провернув ключ, открыл ящик письменного стола, где лежали два пистолета.

Глава двадцать вторая

– Илья Андреевич! – Юлия Антоновна, в старом платье, непричесанная, с заплаканными глазами, поманила доктора в детскую.

– Что-то с Кирюшей?

– Да! Кашляет! – громко сказала княгиня и шепотом добавила: – С ним все в порядке. Помощь нужна мне. Князь объявил, что больше не выпустит меня из дома! – Юлия Антоновна всхлипнула. – Никогда! А когда закончит какие-то важные дела, вовсе увезет из Петербурга! Он уже и прошение об отставке подал…

– Чем же я могу помочь? – развел руками Тоннер.

– Назначьте микстуру! – неожиданно звонко ответила Юлия и, сделав умоляющий знак, чтобы Илья Андреевич говорил шепотом, тихо продолжила: – Принудьте его взять меня на маскарад! Он признался, что сам ни в жизнь бы туда не поехал, но вы заставляете…

– Горло чистое! – громко произнес Тоннер и продолжил шепотом: – Я ничего не обещаю, но попробую…

– Я буду вам очень признательна!

Князь долго сопротивлялся. Илье Андреевичу пришлось пустить в ход все свое красноречие и отточенное в беседах с пациентами умение убеждать.

Арсению Кирилловичу было лучше. Только синяк, несмотря на старания Петрухи, предательски просвечивал из-под толстого слоя пудры.

– А вы корсаром оденьтесь! – посоветовал Тоннер. – Им положено на глазу повязку носить, а на голове косынку.