Сломанная вселенная (СИ)

Впрочем, ничего другого и не оставалось. Разъяренный ветер уже заглушал любые слова. Пещера стала содрогаться от неких подземных толчков. День явно заканчивался, и продолжать этот разговор не было никакой возможности. Максим еще пытался что-то кричать насчет одной из загадок, якобы им героически разгаданной. Но все его слова сливались с воем апокалипсиса и вряд ли были различимы его собственными ушами. Тогда оба принялись лишь молча наблюдать за происходящим.

Пещера являлась надежным убежищем от чего угодно — от грозы, ветра, зноя или холода, но только не от конца света. Ее каменный монолит, символизирующий собой вечную непоколебимость, теперь казался лишь хрупкой скорлупой, в любой момент готовой развалиться на тысячи осколков. По стенам уже поползли трещины, пол качало из стороны в сторону, как бывает при сейсмических катаклизмах. Вот уже послышался хруст ломающегося камня. Скала рушилась, и ее массивные глыбы с оглушительным треском катились в свою погибель — к Центру Мироздания. Рев ветра, напрягая всю мощь, брал самые удручающие, реактивные хаос-аккорды, сопровождаемые свистом и низкочастотным гулом. Пещера вот-вот должна была взлететь или взорваться от непереносимого напряжения. Философ безучастно сидел за столом, закрыв глаза и заткнув уши — похоже, он уже ушел из этого мира, не дождавшись его трагического конца.

Очень медленно, еле заметно для взора пещера стала уменьшаться в своих размерах, сокращаясь одновременно по всем направлениям пространства. Максим понял это, когда уже касался головой потолка. Затем ему пришлось встать на колени, а после и вовсе лечь. Сложнообъяснимый закон линейных искажений заставлял сжиматься все предметы вокруг: стол, деревянную кровать, кособокий стул, стены, даже висевшую на одной из них маленькую лампаду — словом, весь небогатый интерьер затворнической жизни. Даже сам господин Философ стал уже размером с мягкую игрушку. Его проволочные руки безжизненно свисали с туловища. Хотя, нет… Максим заметил, как он приподнял голову, слегка приоткрыл свой треугольный глаз, но ничего не сказав, вернулся в изначальное состояние полумертвой летаргии. Он стал казаться совсем неживым, каким-то искусственным — лишь формой, не имеющей ни духа, ни внутреннего смысла. В этот момент разумно было усомниться: действительно ли это тот мудрый Философ, еще недавно так живо и остроумно объяснявший постулаты Бытия, или просто безликий фантом?.. И Максим в самом деле усомнился.

Тем временем пещера уже сжалась до размеров узкого прохода, и каменная масса стала давить на тело со всех сторон, не вызывая при этом никаких болезненных ощущений. Вот раздался протяжный треск — скала, как это и ожидалось, не выдержала и разломилась на части. Максим ощутил прилив свежего воздуха, тьму и не затихающий ни на секунду апокалипсический ураган. Он поднялся, стряхнув с себя каменные пласты, и озлобленно посмотрел по сторонам. Эти ежедневные вселенские катастрофы поначалу ужасали, потом развлекали, теперь просто действовали на нервы. Наверху координатные оси уже сомкнулись в одной точке, и Мироздание начало стремительно сжиматься, безжалостно уничтожая то, что могло иметь право на существование.

Максим поставил одну ногу в ручеек реки глубиной не больше сантиметра, другой уперся в обломки скал — эти кучи каменного мусора, и принялся разгребать пальцами то место, где только что находилась пещера. Темнота крайне притупляла зрение, но все же он смог увидеть в миниатюрных развалинах очень маленькое, величиной с насекомое, тельце Философа. Оно, кажется, было совсем без дыхания. Он осторожно схватил его за одну ногу и положил на ладонь, пристально разглядывая. Несомненно, эта мини-копия была точным дубликатом оригинала: те же седые волнистые волосы, та же многоугольная фигурка, шарообразные суставы на ногах, застывший в молчании рот-синусоида. С каждой секундой Философ становился все менее различим, пока не выродился в крохотную неразборчивую кляксу, унесенную ветром.

Вселенная уже была в диаметре не более десяти метров. Никаких объектов на внутренней поверхности сферы теперь невозможно было различить — лишь разлитые краски синевы, зелени и желтизны, символизирующие воды, леса и пески. Максим схватился рукой за ось Z и что есть силы дернул ее. Но она лишь возбудилась как струна, издавая монотонный звук: то был погребальный аккорд в какой уж раз умирающего мира. Перед гибелью ВСЕГО, Максим, неожиданно для себя, задал в пустоту вопрос:

– И все-таки, как с помощью Швабры, Холодильника и Кусочка Туалетной Бумаги поймать Крупного Зверя?

Абсолютная тьма являлась и ответом, и завершением всех этих событий, последней точкой в летописи очередного дня.

Занавес опустился, и свет был потушен.

Не оставалось ничего, о чем можно было бы мыслить, говорить или писать…

Это последняя строка, и вся власть переходит к полновластной царице вечного небытия — темноте…

Глава минус вторая