Сломанные девочки

Мэри сделала шаг, потом еще один. Фиона закричала, но из ее горла вырвался только воздух. Тогда она закричала еще раз.

Она услышала голос, кто-то подбежал к двери. Два человека, три. Мужчины. Их голоса заполнили комнату, а руки коснулись ее тела.

Фиона повернула голову и обнаружила, что Мэри Хэнд больше нет рядом.

Тогда она закрыла глаза и позволила себя унести.

Глава 33

Бэрроне, Вермонт

Ноябрь 2014 г.

У нее болело все тело. Мир то появлялся, то исчезал: голоса и звуки, чьи-то руки, тепло и холод. Собственная голова казалась Фионе надутым воздушным шаром, кровь оглушительно стучала в ушах. Она открыла глаза, увидела незнакомый потолок, услышала чужие голоса и снова отключилась.

Когда она проснулась, то поняла, что находится в больнице. Стояла ночь, и, кроме нее, в палате никого не было. Ужасно хотелось пить. В коридоре тихо переговаривались и смеялись какие-то люди. «Здесь она меня не достанет», – подумала Фиона, чувствуя волну облегчения, и опять заснула.

Когда она проснулась в следующий раз, рядом находился отец.

Мысли у Фионы путались уже меньше. Через окно проникал слабый солнечный свет, значит, сейчас день. Малкольм сидел в кресле рядом с кроватью, в рубашке с коротким рукавом, выцветших штанах и сандалиях. У входа стояли черные прорезиненные ботинки – зимой он всегда выходил в них на улицу, а сандалии носил дома. Его отросшие русые с проседью волосы были спутаны и просто заложены за уши. На носу у него были очки; он читал газету и не заметил, что Фиона пришла в себя.

Некоторое время Фиона внимательно рассматривала его.

– Пап, – сказала она наконец, когда обморочные чары спали.

Он опустил газету и посмотрел на нее поверх очков. Лицо озарилось радостью, просветлело.

– Фи! – сказал он, улыбаясь.

Она улыбнулась в ответ, хотя горло у нее болело, а губы потрескались.

– Со мной все хорошо? – спросила Фиона.

– Как сказать, – Малкольм сложил газету и отложил ее в сторону. – У тебя старый добрый грипп и плюс к нему переохлаждение, которое едва не перешло в обморожение. И синяки на горле. Но врачи говорят, что все будет в порядке.

Фиона попыталась сесть, Малкольм помог ей и подал стакан воды с прикроватного столика.

– Что произошло?

– Ты мне позвонила, помнишь? – сказал Малкольм и погладил ее по волосам.

Вроде бы да, но воспоминания выходили какими-то разрозненными и беспорядочными.

– Я хотела рассказать тебе про Стивена Хейера.

– Точно, – он снова погладил ее по голове. – Ты оставила мне длинное сообщение, я прослушал его, когда вернулся из магазина. Я понял, что тебе сейчас трудно, но не знал, что с этим делать. И пока размышлял, мне снова позвонили. На сей раз Лайонел Чартерз.

Фиона отставила стакан. Рука у нее дрожала, но она изо всех сил постаралась его не опрокинуть.

– Тебе позвонил Лайонел?

– Да, очень странно, – сказал Малкольм. – Разумеется, я знал, кто он такой. Кстати, тебе известно, что у него на участке находится неофициальная реабилитационная клиника для бывших наркоманов? Сын Лайонела умер от передозировки, и с тех пор он разрешает тем, кто решил завязать, оставаться у него сколько нужно. Но иногда происходят осечки: его постояльцы прямо там принимают наркотики или даже продают их, что становится серьезной проблемой. Но у Лайонела добрые намерения.

Фиона сидела и слушала его голос, чувствовала прикосновение его руки к волосам. «Старый торчок. Что он, что его сынок. Тот вышиб себе мозги – не из пистолета, а при помощи кокса», – говорил ей Гаррет. Ей хотелось говорить, хотелось спрашивать. Но Малкольм рассказывал историю, и его не стоило перебивать. Она так устала, а его голос убаюкивал.

– Лайонел не жалует журналистов, – продолжал Малкольм, – но полицию ненавидит еще больше. Поэтому он позвонил мне и сказал, мол, твоя дочь только что была у меня на участке и искала Стивена Хейера. Что ты выглядела больной. И что за тобой приехал Гаррет Крил, затолкал в машину и увез.

– Он рассказал мне… – Фиона собрала все свои силы. – Он рассказал, что в ту ночь, когда умерла Деб, он был в кинотеатре. И что…

– Я знаю, что он тебе рассказал. И что видел Лайонел, – сказал Малкольм.

Фиона попыталась сглотнуть, но горло драло, будто его рвали на части.

– Ты знал, что на дороге видели машину Гаррета?

Отец перестал гладить ее по голове, и его рука замерла и точно окаменела. Он смотрел в стену, и по его глазам невозможно было понять, о чем он думает.

– Нет, – сказал он обманчиво спокойным голосом. – Но теперь знаю.

На секунду он снова показался ей тем незнакомцем, который присутствовал на суде над Тимом Кристофером и разводился с ее матерью. Но затем его лицо смягчилось, во взгляде появилась печаль. Фионе хотелось сказать хоть что-то.

– Пап, – выдавила она из себя.

– Лайонел позволил тебе сесть в машину к Гаррету, – сказал отец.

Фиона не могла понять, вопрос это или нет.

– Он наставил на него винтовку, но так и не смог выстрелить.

– Он и об этом мне рассказал, – сказал Малкольм. – Я ответил, что мог бы попробовать. А потом положил трубку и позвонил Джейми.