Сломанные девочки

Машина Фионы громыхала по грязной дороге. Экрана уже давно не было, как и киоска для продажи попкорна. Остался лишь знак на въезде в кинотеатр, у которого когда-то рядком выстраивались машины, терпеливо ожидая своей очереди заплатить за билет. Это был огромный билборд, на котором хот-дог танцевал с банкой содовой на ножках. «Добро пожаловать!» – гласила надпись под изображением. Края билборда размокли от дождя, краски потускнели от времени, но вандалы и граффитчики почему-то пощадили его, и он так и стоял здесь, как артефакт из далекого прошлого.

Фиона нашла пустую площадку сразу за знаком и припарковалась. Она мерзла, ее бил озноб, хотя она закуталась в пальто и включила обогрев в салоне.

«Скоро пойдет снег, – подумала она, оглядываясь. – Где же тут ночует Стивен Хейер?»

Фиона достала телефон, но не могла вспомнить, кому собиралась позвонить. Мысли неслись с такой скоростью, что она не успевала ухватиться ни за одну. Я не заболела, все в порядке. Она пролистала список контактов и чуть не набрала номер Джейми, просто чтобы услышать его голос, но в последний момент позвонила Малкольму.

У него сработал автоответчик. Фиона как сейчас видела этот агрегат, стоящий на полочке для телефона (разумеется, у Малкольма в доме была полочка для телефона) рядом со телефонным аппаратом из 90-х. Когда телефон звонил, агрегат пробуждался к жизни и голосом Малкольма просил оставить сообщение. Затем раздавался длинный гудок.

– Пап, – сказала Фиона, – мне нужно тебе кое-что рассказать.

Она выложила ему всю историю Стивена Хейера – как он нашел ее и о чем они говорили. Она рассказала, что виделась с Хелен Хейер, которую Тим Кристофер едва не забил битой насмерть за год до того, как познакомился с Деб. Она продолжала говорить до тех пор, пока время записи не истекло.

Потом она положила трубку.

«Его это убьет», – говорил Джейми.

Однажды мать Фионы потребовала, чтобы Малкольм снял со стены фотографию из Вьетнама. Он ответил: «Думаешь, они никогда не узнают, что такое реальный мир, Джинни? Думаешь, он до них не доберется?»

Фиона дотронулась до щек и почувствовала на них холодные, почти высохшие слезы. Она вытерла их варежками и вышла из машины.

Ветер обжег ей лицо. Она пересекла поляну, которая когда-то служила зрительной площадкой кинотеатра. Здесь посетители парковали машины и усаживались в них лицом к экрану. Под ботинками Фионы хрустел старый гравий, над ней низко нависало серое небо. Фиона шла в ту сторону пригорка, где когда-то стоял экран, пытаясь разглядеть, что за ним находится. Она не видела ни людей, ни машин, но заметила, что площадка чисто убрана и на ней вообще нет мусора. Не похоже на место, где годами тусовались подростки.

Наконец в конце гравийной дорожки она увидела скрытый за деревьями старый дом. За ним в тени стоял припаркованный фургон. «Черт, здесь и правда кто-то живет!» – подумала Фиона.

– Вы что-то ищете?

Фиона обернулась и увидела человека примерно возраста Малкольма, только мускулистого и по-армейски остриженного, одетого в толстую парку, ботинки, старые штаны в стиле милитари, в руках он держал винтовку – будто баюкал ребенка. Фиона уставилась на нее.

– Я ищу Стивена Хейера, – ответила она.

Мужчина покачал головой:

– Его тут нет.

Фиона моргнула. От холода даже ресницы показались ей холодными.

– Он говорил, что иногда здесь ночует.

– Так и есть, – сказал мужчина, – но не сегодня.

Фиона почувствовала, как у нее сводит плечи; Хейер – ее единственная зацепка.

– Но мне нужно с ним поговорить.

Мужчина поглядел на нее с любопытством, но винтовку не опустил.

– Мне жаль. И не хочу показаться грубым, но это частная собственность.

– Я не знала. Я думала, это заброшенный участок. Извините, – сказала Фиона, и изо рта у нее вырвалось облачко пара. Она огляделась. – Где Стивен обычно ночует?

– В моем фургоне. У меня есть несколько знакомых, которые приходят сюда, когда им нужен приют. Здесь тихо и спокойно. Я пускаю сюда людей с 1981 года. – Он сделал паузу. Фиона пыталась понять, не значит ли это, что она должна знать что-то про 1981 год, и сообразила, чего он хочет, лишь когда мужчина сказал: – Меня зовут Лайонел Чартерз.

Вот оно что.

– Простите! Я Фиона. Фиона Шеридан.

Лайонел замер.

– Что младшая дочка Малкольма Шеридана делает в моем кинотеатре?

Фиона взглянула ему прямо в глаза. Младшая дочка.

– Судя по всему, когда умерла моя сестра, вы находились здесь, – сказала она.

Лайонел кивнул, не отводя взгляд.

– Кинотеатр открыл мой дядя Чип в 1961 году, а когда он умер, я занял его место. Я управлял кинотеатром до 1997-го. Немногие заведения вроде моего так долго продержались. – Он пожал плечами: – Денег он мне особо не приносил, особенно под конец, но мне много не надо. Жена ушла от меня в 80-м, а в 81-м умер мой сын, так что с тех пор я один. – Лайонел вглядывался в ее лицо, но Фиона снова впала в полузабытье, и его слова не задерживались у нее в голове. – Я каждый вечер был здесь, и в тот день тоже. Я помню, как ее нашли. Я стоял у конца подъездной дороги и смотрел на всю эту суету на Олд-Бэрронс-Роуд. На скорые и прочее. Мне очень жаль твою сестру.