Сломанные вещи

Я ничего не могла с собой поделать. Когда я злюсь, все мое тело словно охватывает огонь. Оно горит, треща и разбрасывая искры. И тогда мне кажется, будто пылает весь мир.

Но, сойдясь на почве игры в Лавлорн, мы отлично подошли друг другу, и каждая из нас получила свою роль. Саммер была принцессой, прекрасной и непонятой. Миа была самой хорошей из нас трех, милой сестрой, голосом разума. А я была их мечом, их рыцарем, гордой защитницей чести.

– В феврале того года, когда погибла Саммер, я взяла у нее несколько страниц. – Миа отводит взгляд, кусая нижнюю губу, словно опасается, что я начну ей выговаривать. – Мы спорили из-за одной сцены…

– Из-за какой сцены? – невольно спрашиваю я.

– Из-за сцены турнира, – отвечает она. – Мы спорили о том, должен ли Грегор победить в своей схватке с великаншей. Саммер считала, что убить великаншу и спасти жизнь Грегора должен Фантом. Но я… ну, пусть это звучит глупо, но я хотела, чтобы Грегор заслужил хоть толику уважения, вы меня понимаете?

Пока она говорит это, я словно проваливаюсь в яму и приземляюсь в седьмом классе, когда мы втроем сидели в этой самой комнате и спорили о том, что Джорджия сделала, а чего не сумела сделать в первоначальной книге, о том, почему она пустила всю книгу псу под хвост, закончив ее именно таким образом или же вовсе не закончив, и о том, как сделать наш сиквел даже лучше, чем оригинал.

– Думаю, я просто разозлилась из-за того, что все всегда решала Саммер. К тому же Грегор – один из самых удачных персонажей, – говорит Миа, поворачиваясь к Эбби, а та ищет поддержки у меня.

– Это верно, – подтверждаю я. – Хотя моим любимцем всегда был Ферт. Это кентавр, – поясняю я, когда Эбби устремляет на меня вопросительный взгляд. – В конце первой книги он ездит по Лавлорну, поднимая всех на борьбу за изгнание Фантома. Он бунтарь.

Впервые за весь этот день Миа улыбается мне. У нее чудесная улыбка, преображающая ее лицо.

– Ферт тоже очень хорош, – соглашается она. – В общем, как я уже говорила, я забрала у нее несколько страниц. Я собиралась внести кое-какую редакторскую правку, чтобы потом вернуть их ей.

– Но ты этого не сделала.

Улыбка на лице Миа гаснет.

– У меня просто не было такой возможности. Два дня спустя Саммер объявила нам, что не хочет больше играть. С тех пор она больше не возвращалась в Лавлорн, во всяком случае, не с нами. До того самого дня…

– А что произошло в тот день? – спрашивает Эбби, снова поправляя на носу очки. – Я хочу сказать, что произошло на самом деле?

– Ой, да брось ты, – бешусь я. – Не говори, будто не посмотрела информацию в Интернете.

– Нет, не посмотрела, – отвечает она таким искренним тоном, что я сразу же начинаю чувствовать себя виноватой. – И вообще я спрашиваю вовсе не о том, что появляется в Сети. Разве вам никто не говорил, что нельзя верить всему, что можно прочитать в Интернете?

– Давай не будем говорить об этом сегодня, Эбби, хорошо? – Миа обнимает руками колени, и вид у нее вдруг делается совсем усталый. – Мы объясним тебе все в какой-нибудь другой день.

Эбби тут же вскидывает обе руки, будто говоря: я всего лишь пытаюсь помочь.

– Ну хорошо, Миа. – Я встаю с кровати и сажусь рядом с ней на пол. – Давай посмотрим, что у тебя есть.

Она показывает три страницы, аккуратно исписанные почерком Саммер. И я сразу же понимаю, что она имела в виду, когда сказала, что Саммер кто-то помогал. На страницах нет ни единой ошибки, ни одного зачеркнутого или хоть сколько-нибудь измененного слова. Впечатление такое, будто Саммер списала этот текст у кого-то еще. Почему я не разглядела этого раньше?

Эбби тоже наклоняется над листками, оказываясь рядом со мной, и меня застает врасплох ее неожиданная близость и исходящий от нее аромат лаванды.

– Хорошо, объясните мне, что это значит, – просит она. – О чем именно я читаю? Что значит весь этот текст про амфитеатр?

– Идея амфитеатра принадлежала Саммер, – поясняю я. – В первоначальной книге ничего не говорится о том, откуда в Лавлорне появился Фантом. Так что здесь о том, откуда он взялся. Вот мы и придумали амфитеатр, где должны происходить кровавые схватки.

– Саммер любила вплетать в повествование реальных людей и реальные места, – добавляет Миа. – Это что-то вроде шуток, понятных только нам. Так что великанша была списана с миссис Марстон, нашей учительницы математики. Мы назвали эту великаншу Марципан и написали, что у нее имелись бородавка на лбу и лохматые рыжие волосы. Такие вот отличительные черты.

– Значит, если впервые Фантом появляется в амфитеатре и именно Фантом предполагаемый убийца Саммер, то это важно. – Эбби продолжает какое-то время молча читать текст, глядя поверх моего плеча. – А что насчет домовиков?

Я невольно улыбаюсь.

– Их тоже придумала Саммер, – говорю я. – Они представляют собой глупый надоедливый народец, произошедший от фей, и голоса у них писклявые и визгливые.

– Когда они сильно возбуждаются, от их голосов может лопаться стекло, – добавляет Миа. – И они своими криками подбадривают участников поединков во время турниров.