Сломанные звезды. Новейшая китайская фантастика

В странах Восточной Азии студенты, существовавшие в бесконечном цикле из контрольных и экзаменов, хотели извлечь максимум из небольшого количества имевшегося у них свободного времени. В ночь перед важным экзаменом они – с помощью «Хроносенс» – могли не спать всю ночь и усвоить объем знаний целого семестра и стать экспертами по сдаче экзаменов, словно съев хлеб памяти из «Дораэмона». Использование данного метода с вероятностью 0,5 процента приводило к инсульту, поэтому студенты стали активно покупать лекарства, которые помогали нейтрализовать данный эффект.

С другой стороны, любители психотропных веществ мечтали получить прямо противоположный эффект – а именно максимально замедлить и даже остановить время. Они хотели сделать так, чтобы вызванная наркотиками эйфория постепенно усиливалась, словно взрыв, замороженный в леднике, чтобы каждый расцветающий фейерверк стал похож на неподвижную гору. Они сидели в темноте, ожидая погружения в химический экстаз, – до тех пор пока грибовидное облако не поглощало последние следы их сознания, оставляя тело в режиме ожидания. Для них время переставало существовать и единственной реальностью была галлюцинация.

Пожилые люди были самыми придирчивыми клиентами «Хроносенс», но при этом с расходами они не считались. Найдя самые радостные дни своей жизни, они объединяли их в ролик «лучших моментов», который прокручивали снова и снова за то время, которое у них еще оставалось. Для них это был лучший способ выжать максимум из своих последних дней и умереть с улыбкой на лице.

И, как всегда, злодеи сумели воспользоваться плодами человеческой изобретательности.

Авторитарные режимы быстро поняли, каким огромным потенциалом обладает новая технология. Используя ее особую версию, они поработили свои народы и сумели выжать двенадцать часов физического и умственного труда из каждой установленной по закону восьмичасовой смены. Пока обычные люди балансировали на грани истощения и гибели, ВВП продолжал расти. Чтобы немного нейтрализовать опасное давление чрезмерного труда, правительства стали открывать курорты специально для рабочих: там их закрученное в тугую пружину чувство времени меняли с помощью технических средств и приводили в относительно нормальное состояние.

Люди, от которых скрыли правду, работали все упорнее, чтобы заслужить право на отпуск – отпуск, в ходе которого они восстанавливали украденное у них время.

Их дети, с другой стороны, похоже, рождались уже с искаженным ощущением времени. Когда они вступили в ряды трудоспособного населения, их внутренний хронометр сбился еще больше, и ситуация начала выходить из-под контроля. Следующее поколение научилось забывать: под действием инстинктов организм стремился снять избыточную нагрузку с мозга. Периодически – точное время у разных людей отличалось – память таких людей сбрасывалась, и они просыпались, словно новорожденные, не обладающие никакими воспоминаниями. Когда люди с переформатированными мозгами стали подражать друг другу, это новое «дикое состояние» начало распространяться, словно чума. Насилие и похоть пробивали все барьеры, установленные цивилизацией и технологиями.

Дикие люди вышли на улицы и уничтожили машины и государственные институты, которые пытались изменить их примитивную природу.

Они воистину подчинили себе время. Они больше не нуждались во времени.

* * *

Эпилог: глоссолалия

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.

Или, как сказал бы структурный лингвист: язык создал мысль; мысль поняла и трансформировала мир; таким образом, язык был основной силой, меняющей мир, он был богом.

А где бог, там и дьявол, точно так же, как свет невозможно отделить от тьмы.

Именно язык, а не инструменты, отделил людей от человекообразных обезьян. Мост между знаком и означаемым объединил мир субъективный с миром физическим. Смысл был широким потоком, словно воды Ганга. Люди извлекали капли чувственного опыта, сохраняли их, классифицировали, обобщали и очищали их до тех пор, пока граница между личностью и объективной реальностью не оказалась четко определена. Затем они научились обмениваться мыслями между индивидами, чтобы сообщать о намерениях, и так началось формирование общества: разделение труда, работа, семья, власть, государство, война – все было построено именно на этом фундаменте. Язык стал мерой понимания, и каждый спор основывался на нашей общей лингвистической системе.

Трещины и пропасти оставались в тех местах, которые было невозможно определить словами.

Религия, музыка, живопись, любовь, боль, радость, одиночество… эти слова – словно верхушка айсберга – скрывают неизмеримые, огромные, сложные чувства. С древних времен и до сегодняшнего дня они сопровождали «культурные гены» человечества и, словно осадочные породы в геологии, складывались и наползали друг на друга, проникали друг в друга, сливались и эволюционировали.

Обсуждая эти темы, вы не знаете, о чем именно вы говорите.