Сломанный ген

Транслировалось что-то типа ток-шоу, происходящего в студии с ярко освещенной сценой посередине, на которой стояли два стула, окруженной полукругом сидений со зрителями, едва различимыми в полумраке. Ведущая – полная женщина среднего возраста – рассказывала о некоем загадочном манускрипте, обнаруженном в пещерах Кумрана в числе других рукописей. В отличие от найденных в Иудейской пустыне свитков в этом манускрипте не было библейских текстов или апокрифов. Манускрипт содержал ни много ни мало древний рецепт «эликсира счастья». Ведущая утверждала, что некие избранные люди, отведавшие этот эликсир, мало того что сами обретут вечное счастье, но еще и смогут передать это «счастье» другим людям.

– И у нас сегодня в студии двое избранных, попробовавших изготовленный по древнему рецепту эликсир, – сказала она.

Камера развернулась и уперлась в стоящие на сцене стулья. К немалому удивлению Манкевича, на стульях сидели те самые пациенты доктора Власова: Виолетта Быстрова и вор-рецидивист Фролов. Они сидели не шевелясь, держа друг друга за руку, с просветленными лицами и благостным, устремленным куда-то вдаль, невидящим взглядом.

– Сегодня у нас эксклюзивная передача! – торжественно провозгласила ведущая. – Наши гости готовы подарить счастье всем, кто находится в этой студии, – камера выхватила крупным планом лицо ведущей, и Артур Эдуардович с изумлением узнал в ней Елену Платоновну – мать лечившегося у Власова пациента – Павла Сонина. – И потому, – сказала она, глядя в объектив, – я привела сюда моего несчастного сына, страдающего психическим заболеванием.

На сцене действительно появился высокого роста плечистый парень. Манкевич, хоть и не встречавшийся до того с Павлом Сониным, сразу понял, что это он. Парень подошел к сидевшей на стуле Виолетте и взял ее за свободную руку. Взгляд Павла моментально засветился так же, как и у женщины, а его лицо приобрело елейное выражение.

– Я обращаюсь к зрителям, – сказала Елена Платоновна, повернувшись к залу. – Вы все тоже можете присоединиться к нашим участникам и стать счастливыми.

В зрительном зале заволновались, но выйти на сцену никто не решился. Наконец высокая статная женщина встала и направилась в центр студии, ведя за собой молоденькую девушку. Артур Эдуардович даже рот раскрыл от изумления; это были его бывшая жена Нина и их дочка Настя. Обе женщины, взявшись за руки, вышли на сцену, Нина взяла за руку Павла, после чего и с ней, и с Настей тут же произошла такая же метаморфоза, что и с молодым человеком, означающая, по-видимому, обретение «счастья».

После этого на сцену потянулись остальные зрители, причем, что удивительно, все они были так или иначе знакомы Манкевичу. Он увидел нынешних и бывших коллег, тестя и тещу, своих престарелых родителей, других родственников, дальних и полузабытых, с которыми он не общался много лет. Люди все шли и шли, хотя изначально зрителей в студии было не так много. Бывшие сокурсники Артура Эдуардовича, его преподаватели, случайные знакомые, пациенты поднимались на сцену, брали за руку уже стоящих там и протягивали другую руку вновь пребывающим. Шли они, как зомби, не говоря ни слова, с невидящим взглядом. Достигнув заветной сцены и взявшись за руки, они оставались там и оставалось только удивляться, как такое количество людей умещается на небольшом пятачке в центре студии.

Как завороженный смотрел Артур Эдуардович на этот диковинный парад родственников и знакомых, безмолвно шествующих «за счастьем». Впрочем, безмолвствовали не все участники этого ток-шоу, абсурдного и даже зловещего. Маленький человек в поношенном, но тщательно выглаженном старомодном костюме, в громоздких очках и с красивой гривой седых волос метался среди идущих, пытаясь что-то им объяснить. В этом невысоком мужчине Артур Эдуардович с трудом узнал своего научного руководителя – профессора Константина Ильича Каверина, забытого Манкевичем почти сразу после защиты диссертации, которую Артур Эдуардович написал под его руководством. На экране телевизора профессор что-то говорил, жестикулировал. Его не слушали. Он начал говорить громче и, в конце концов, перешел на крик.

– Что же вы делаете?! – надсадно кричал Каверин. – Остановите это! Остановите, пока не поздно! Разомкните руки, разорвите цепочку!

Константин Ильич изо всех сил продирался через толпу, пытаясь побыстрее прорваться на сцену, но неудержимый людской поток захлестнул щуплого профессора и вскоре он исчез среди плотной массы людей. А люди все пребывали и пребывали; пальцы их смыкались с пальцами держащихся за руки счастливцев. Как только вновь прибывшие участники шоу включались в цепочку державшихся за руки, их глаза тут же светлели, невидящий взгляд устремлялся вдаль, лица становились моложе, морщины на них исчезали, складки разглаживались. Они тоже становились счастливыми…