Сломанный клинок

— Почему? — Архиепископ, поудобнее устраиваясь в кресле, задумчиво оттопырил толстые губы. — Политика подобна шахматной игре, где важно уметь сделать правильный ход в правильно выбранный момент. Впрочем, сир, политика сложнее шахмат. Сейчас, например, на одной доске действуют сразу четыре игрока: Плантагенет, посягнувший на французскую корону; вы сами, легитимный ее наследник; Карл Наварра, столь же алчный, сколь и безумный, ибо рискует слишком многим; и, наконец, города, также, хотя и на свой манер, посягающие на власть в королевстве. Я был сторонником этой четвертой силы. Почему? Это легко объяснить, ваше высочество. Королевская администрация, каковой она была при вашем отце и каковой вы ее получили, нуждается в оздоровлении, и я полагал, что именно сословие горожан может выдвинуть из своей среды людей, способных на это…

— Марсель, Туссак, — усмехнулся дофин. — Этих вы имели в виду?

— Да, прежде всего Марселя, — спокойно ответил Жан де Краон. Это человек крупный, с умом, характером и силой воли. Однако Марсель зарвался. Этой весной, когда его партии удалось добиться стольких успехов, он должен был остановиться на достигнутом, но купеческого старшину ослепило честолюбие — он стал всерьез подумывать о «своем» короле. О короле-пешке в руках горожан.

— Меньше всего мой кузен Наварра подходит для роли пешки. И вы называете Марселя умным человеком?

— Ну, ослепление бывает и у мудрецов, а тут еще азарт… Словом, когда я разгадал замысел старшины, я понял, что он превысил ставку и теперь не может не проиграть.

— Но почему вы избрали меня, а не Наварру? Он тоже ведет родословную от Капетингов. ^[10]

— К счастью, лишь по материнской линии. Но, даже имей он все права, я предпочел бы ваше высочество, ибо провижу в вас качества великого государя. Кузен же ваш, хотя и одарен смелым умом, всегда будет рабом своих страстей. Руке, которая слишком легко хватается за меч, не удержать скипетра.

Дофин с сомнением повертел перед лицом растопыренными пальцами — тонкими, бледными, перепачканными в чернилах.

— А руке, которая вообще не умеет владеть мечом, — спросил он насмешливо, — удержать? Только откровенно, монсеньор, без лести.

Архиепископ Реймсский благодушно улыбнулся.

— Сир, — сказал он, — если бы я в вас не верил, меня бы сейчас здесь не было. Это ведь, знаете ли, тоже не так просто — бегать из лагеря в лагерь…

Глава 2

Выражая барону Пикиньи свое неудовольствие по поводу затянувшегося пребывания в Париже, дофин посоветовал ему заняться домашними делами, почему-то упустив случай напомнить о служебных обязанностях губернатора Артуа. Скорее всего, это означало, что дофин просто не принимает всерьез его губернаторских полномочий и уже подыскал ему замену. Мысль об этом не огорчила Гийома. Пост не был столь почетным, а уж прибыльным — и того менее. Артуа, разумеется, край богатый, и иной губернатор мог бы за короткий срок озолотиться за счет работящих северян, но мессир Гийом не был таким уж лихим мздоимцем. Да и времена, когда вилланов и горожан можно было беззаботно стричь, как фландрских овец, — увы! — миновали; уполномоченные Генеральных штатов проверяли отчетность любого должностного лица так рьяно и придирчиво, прослеживая по счетам каждый лиар, ^[11]что прежние контролеры королевской казны казались в сравнении с ними сущими младенцами.

Поэтому губернаторство не приносило Пикиньи ничего, кроме лишних забот, и перспектива свалить с плеч эту обузу была скорее приятной. Но пока он еще считался губернатором, нужно было хотя бы заглянуть в канцелярии, ознакомиться с общим положением дел и заодно пугануть клерков — эта братия, стоит оставить ее без присмотра, наглеет и превращается в сущую банду…

Поэтому на другой же день после аудиенции у дофина оба столпа наваррской партии покинули Париж. Робера Ле Кока выпроводили в Лаон с почетным эскортом, точнее сказать — просто под стражей, дабы зловредный прелат не вздумал снова удрать от места своего апостольского служения. Мессир Гийом выехал менее торжественно, в сопровождении лишь своей охраны, и двигался не спеша, с ночевками в Ножане, Бретейе и Амьене; к вечеру четвертого дня пути благополучно прибыли в Аррас.