Сломанный клинок

Наклонив голову, чтобы не удариться о притолоку, Робер на секунду задержался на пороге, окинув взглядом эту бедную и такую родную обстановку. Скоро всего этого уже не будет.

Отец Морель внимательно смотрел на него, спрятав руки в рукава сутаны.

— Я вижу, ты уже не здесь, — заметил он немного погодя. — Не знаю, можно ли радоваться такой перемене твоей судьбы.

— Но… — Робер глянул на него удивленно. — Почему?

— Как бы это получше растолковать… Ворота замка открывают для тебя путь, полный соблазнов. Робер, ты честолюбив и можешь достичь многого; боюсь только, чтобы ты не ошибся в выборе своего пути. Понимаю, тебя больше тянет к ратным подвигам, нежели к наукам… но подумай, может, это просто увлечение юности?

— Я уже думал, — тихо, но твердо сказал Робер.

— Все же подумай еще. Конечно, после долгих и тяжелых лет службы ты сможешь, если повезет, получить ленное владение. Но все равно останешься аррьер-вассалом…

— Ну и что, — возразил Робер. — Самые могущественные дома королевства когда-то начинали с этого.

— Да, но каким путем? История каждого такого рода написана кровью. Бог тебя сохрани от такого, сын мой… Впрочем, тебе это не грозит, и, хотя ты не из тех, кто захочет оставаться в тени, остаться в ней тебе придется, потому что тебя всегда будут затмевать более знатные. Есть, однако, еще один путь…

— Церковь? — Робер пожал плечами.

— А почему нет? Ты уже кое-чему научен, знания даются тебе легко. С помощью нашего доброго Бертье мог бы записаться в Париже на богословский факультет, а тогда… Вот тут, сынок, никакого значения не имело бы твое происхождение. Конечно, большинство князей Церкви принадлежит к знати, но ведь не все! Папа Иоанн, — отец Морель понизил голос, словно сообщая тайну, — бывший кардинал Досса, родился в семье кагорского ремесленника, а пана Адриан был сыном нищего английского попа. Но я не соблазняю тебя папской тиарой, а вот стать епископом ты бы мог.

Робер, словно просыпаясь, удивленно посмотрел на старого кюре:

— Епископом! Да мне не по душе стать простым клириком. Я хочу проложить себе дорогу мечом, вы же знаете…

Отец Морель вздохнул:

— Что ж, у каждого своя судьба.

Шум в сенях заставил обоих обернуться. В комнату ввалился Симон де Берн, сердито потирая лысину, за ним неслышно скользнула Аэлис, украдкой послав Роберу нежный взгляд.

— Клянусь веригами святого Петра! Я снова чуть не расшибся об эту проклятую притолоку! Мое почтение, отец! Здорово, сынок.

Высокий, плотный, в потертой кожаной безрукавке, Симон сразу заполнил собой тесную горницу. Обычно хмурое, лицо его сияло.

— Ну, что скажете, отец мой? Видите, недаром я обучал мальца бою на любом оружии. Теперь он за себя постоит!

— Что ж, — кюре улыбнулся, — умение постоять за себя — весьма полезно и необходимо в жизни. Хотя я предпочел бы видеть Робера на ином, духовном поприще…

Аэлис прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться, а Симон де Берн изумленно уставился на священника:

— Вот уж безумная мысль, не в обиду вам будь сказано! Да разве на такого парня натянешь поповскую сутану? Не обижайтесь только, вы — дело другое: вы человек святой!

Отец Морель отмахнулся:

— Не суесловь, Симон. А за него не волнуйся. Робер уже принял решение, и мне его не переубедить.

— Правильное решение, парень! Придется мне пожертвовать на свечи мессиру святому Михаилу.

— Пожертвуй лучше на бедных, — посоветовал отец Морель.

— Так ведь я вроде уже пообещал. — Симон неопределенно хмыкнул, с сомнением глядя на священника. — Небось обидится?

— Ах, Симон, Симон. — Отец Морель посмотрел на него с укоризной. — Вспомни, в Писании сказано: «Если накормите голодного, Меня накормите» — так учил Господь. Также и святому Михаилу приятнее будет получить твое доброе деяние, нежели лишний фунт воску!

— Ну, если вы так считаете… — Симон де Берн смущенно поскреб лысину. — Вам, конечно, виднее. Ладно, деньги на бедных я привезу, только тогда уж вы сами объясните ему, как это получилось, — вы к ним поближе… и как-нибудь покуртуазнее, чтобы не обиделся!

— Не бойся, святой поймет тебя, — улыбнулся отец Морель.

— Хороший сегодня день, сынок! — Симон хлопнул Робера по плечу. — Ну-ка, тащи вина, тут грех не выпить!

Робер принес кувшин, и Симон, не дожидаясь, пока подадут кубок, стал пить прямо через край.

— Сир Симон, — не утерпел Робер, — что бы вы сказали, если бы я стал капитаном бригандов?

Глаза Аэлис блеснули любопытством, Морель в страхе перекрестился. Де Берн, опустив кувшин и утираясь рукавом, одобрительно кивнул:

— А что? Неплохое дело! Капитан Реньо де Серволь недавно знатно пограбил Авиньон, самого папу так пуганул, что его святейшество чуть обратно в Рим не удрал…

— Опомнись, Симон! — возмутился кюре. — Как у тебя язык поворачивается произносить нечестивые речи, да еще при молодых людях!