Сломанный меч

Юсуп, не сдерживая коня, врезался в толпу и с размаху хлестнул Карабека плетью по голове. Кунья шапка слетела у Карабека с головы, он вздрогнул от неожиданности и теперь лишь увидел Юсупа.

— Что ты делаешь, аксыйский бродяга!

Барсом вскинулся Юсуп. Забили бы они с Карабеком друг друга плетьми до полусмерти, да люди бросились, растащили их.

— Он еще называет себя беком, сыном бека! Разбойник с большой дороги! — крикнул Юсуп, который быстро опомнился.

Карабек тем временем ругался, кричал, размахивая руками. Конь его, взвившись на дыбы, рвал повод из рук повисших на нем людей. Джигиты Карабека сгрудились, готовые к драке, крепко сжимая согнутые вдвое плети со свинцовыми рукоятками. Народ гудел, кто был пешком — отбегал подальше.

— Наглец не хочет признавать свою вину! Хватайте его! Бейте! — крикнул Юсуп своим джигитам. — Бейте, нечего его жалеть! Пусть знает, как бродяги мстят за оскорбление!

Джигиты один за другим выхватывали из ножен короткие сабли, били ими плашмя, сшибли с коней троих джигитов Карабека. Прочие его сторонники растерялись, стояли, не смея вступиться.

— Батыр, дорогой, помилуй… — припал к стремени Юсупа старик с бородой по пояс. — Помилосердствуй…

Белая как снег борода старика, живые глаза его подействовали на Юсупа, умерили гнев.

— Что вы хотите? — спросил он, наклоняясь к старику.

— Пощади, батыр! Что случилось? И голову рубят рассудивши… Что стряслось? Из-за чего ваша ссора? Объясни, дорогой.

— Вы рассудите по справедливости?

Старик провел рукой по бороде.

— Поверь моей седине, батыр… мне в моем возрасте, сам понимаешь, пристало судить по справедливости. В могиле лежа, никого уж не рассудишь, поздно будет!

Этого и надо было Юсупу. Он вложил саблю в ножны. Легкой не по возрасту походкой приблизился белобородый старик к Карабеку, успокоил и его. Скоро все гости собрались в круг. Юсуп начал громко — так, чтобы всем было слышно:

— Люди! — резкий голос его рассек воцарившуюся было тишину. — Люди! На меня поднял руку разбойник Карабек.

— Это ты разбойник! — огрызнулся Карабек.

Кто-то из стоявших в первом ряду сказал возмущенно:

— Бога не боишься! Ты первый ударил его камчой!

Юсуп на эти слова не обратил никакого внимания и продолжал:

— Люди! Если в ком есть совесть, станет ли он преграждать дорогу коню на скачках? Ударит ли он камчой по голове скакуна, который, напрягая силы, выигрывает байгу? Ну-ка, ответьте мне на это вы, кто считает себя умными! Бессовестный Карабек устроил сегодня ловушку моему скакуну. Разбойник Карабек подкараулил коня на бегу и ударил камчой по голове. Моего коня! Ну-ка, скажите, разве не поднял он тем самым руку на меня?

Народ загудел.

— Ложь! Клевета! — крикнул Карабек.

Юсуп, указывая на него, вытянул руку с зажатой в ней, согнутой пополам плетью, зло рассмеялся:

— Карабек! Достойный человек на твоем месте опустил бы голову. Я ударил тебя и думал, что ты спохватишься, опомнишься, признаешь свою вину. А выходит — не камчой тебя надо было бить, а мечом…

Джигиты Юсупа вытолкнули вперед черномазого.

— Спросите у него! — обратился к людям Юсуп.

Снова загудели голоса. Старик-посредник приблизился к черномазому.

— Кто ты такой, сын мой? — спросил он негромко.

— Я-то… Я Борубай… — упавшим голосом ответил тот.

Старик смотрел на него с жалостью.

— Ну, Борубай, сын мой… Отвечай, как перед богом. Ты сам видел, как мирза Карабек преградил путь коню Юсупа-мирзы? Говори правду, не бойся ничего.

Опустив голову, черномазый сказал:

— Я это… Я преградил дорогу… И я ударил.

— Ты?!

— Я… Меня послал Карабек-мирза.

Радость охватила Юсупа, он привстал в стременах, потом снова опустился в седло.

— Ну? Слыхали? Вот! Если ваш мирза творит такие дела, то по каким дорогам рыщут ваши воры? — закричал он.

Карабек побледнел. Старик-посредник повернулся к нему с укоризной.

— О Карабек… ты повел себя недостойно. Нечестно ты поступил, опозорил не только себя, но и весь свой род.

В тот же день Юсуп уехал в свой аил. Не ради корысти участвовал он в скачках. Хозяин тоя предложил ему первый выигрыш — он отказался. Принял третий — оседланного иноходца и отдал его своему наезднику. По дороге Юсуп ни с кем словом не обмолвился, ехал мрачный, насупленный. Он унизил Карабека, опозорил его перед всеми, но тягостные мысли не давали ему покоя. Бродяга! Плешивец! Слова эти жалили его в самое сердце. Вот что значит жить среди чужих людей! Домой Юсуп вернулся удрученный.

А на другой день прибыл гонец из Аксы. Скончался Эсенбай-бий. Услышав эту весть, Юсуп вскочил.

— Чуял я недоброе… Чуял еще вчера, когда ударили плетью по голове моего скакуна… Что бы там ни было между нами, Эсенбай моя опора, моя сила… Приведите коня!

Он двинулся в Аксы через перевал Кара-Бура, скакал без остановки днем и ночью. В эту осень аил Эсен-бай-бия стоял на берегу реки Ит-Агар. Юсуп прибыл на поминки, рыдая, сошел с седла…

Он занял место отца, стал бием в Аксы…