Сломанный меч Империи

Сторожевик нес дозор у побережья Израиля. Следил локатором за полетом боевой авиации. Израиль поднимал эскадрильи, проводил на сверхнизких над морем, разворачивал к побережью Ливана и внезапным ударом громил расположения сирийских войск в долине Бекаа, палестинские отряды, опорные пункты ливанцев. Зенитно-ракетные полки, охранявшие подступ к Бейруту, были бессильны отразить нападение. Их радары не захватывали низколетящие цели. Сторожевик на море отчетливо просматривал побережье севернее Хайфы, отмечал скольжение морских и воздушных целей, направлял информацию зенитчикам побережья. Ночью в рубке штурмана он следил за мерным вращением зеленоватого луча, поджидавшего на экране редкие капли целей. Радар над мачтой шевелился в туманных звездах, вычерчивал из пространств отражения прибрежных скал, сонных лодок, одиноко взлетавшего «Боинга». Над долиной Бекаа, над оливками, над окопами, над воронками снарядов и бомб переливались разноцветные звезды. И мысли его были об уснувших, утомленных войной бойцах, о неведомых холмах и дорогах, по которым тысячи лет двигались войска, караваны, плененные народы. В древних могилах таился прах святых и пророков, и Христос на белой ослице въезжает в заповедный Град, шумит толпа, стелит под ноги ослице красные ковры и покровы, серебром звенит бубенец, и где-то в каменистой земле, под дерном иссохших трав, лежат ослиные кости, темнеет комочек умолкшего серебра. Он вышел из душной рубки. Стоял на мостике под сетчатым сплетением антенн, среди зеленых и розовых звезд. Пахло морем, железом, чернела, переливаясь вода, и внезапно по небу, в прозрачном свечении пронеслось небесное диво, крылатый таинственный Ангел, пропустивший свое оперение сквозь колючую мачту, орудийные стволы и ракеты. Стоя на мостике, он ощутил чуть слышное дуновение крыл. Не знал, что это было. Кто возник над морем, излетев из Святой земли. Не оставив отметку на млечном экране радара.

Американский корабль-док с контингентом морской пехоты, с десантными катерами в трюме, с эскадрильей штурмовых вертолетов занимался тактикой у берегов Ливана. В ночных полетах участвовали стремительные вертолеты «Си найт», тяжелые фургоны Сикорского «Си-сталион». Он следил в бинокль за пульсирующим габаритным огнем, косо летящем над мачтой. Доносился металлический гул, удалялся. Пульсирующая красная ягода замедляла движение, повисла в пространстве, медленно опускалась. Над палубой дока вспыхнул аметистовый сноп, в нем скользило тело боевой машины. Сквозь пространство он угадывал медленное движение вертолета по клепаной палубе, усталость пилотов, проблеск стальных лопастей…

На малом сторожевом корабле они ходили за авианосцем «Саратога». Шли бои в Ливане. Махина авианосца, покинув Неаполь, выдвигалась в восточную часть Средиземного моря, в район конфликта. В раскаленной долине катили броневые колонны, горели селения, пылила пехота. А здесь, в зеленой воде с туманным горячим солнцем, двигалась дымно-железная, похожая на вулкан громада, и малый корабль скользил за ней по пятам. Следил, не начнется ли массовый взлет авиации, не сорвутся ли с палубы эскадрильи «Фантомов». Устремятся на север — к Севастополю, военным заводам Украины, к угольным шахтам Донбасса. И тогда, не давая развернуться атаке, оживет вся рассеянная вдоль африканского побережья советская Пятая эскадра. Атакует американский флот. Лодки станут топить «Саратогу». Развернутся бои над морем. Эскадра, погибая в неравном скоротечном сражении, смягчит ядерный удар по Союзу. Сторожевик неотступно шел за туманной горой. Разведчики опускали на воду катер, приближались к авианосцу и сачком вычерпывали из моря падающие с авианосца отбросы. Обрывки газет, пузырьки, очистки, раскисшую склизкую дрянь, набивали ею мешки, чтобы после выуживать из мусора информацию о противнике. Имена офицеров, почтовые счета, письма к домашним, подробности корабельного быта. Он стоял на катере, чувствуя на затылке горячий липкий компресс солнца, воды и соли, ощущал зыбкое колебание днища. Глаза его следили за расплывчатым громадным сгустком железа. И — внезапное наваждение. Тепловой удар среди едкой изумрудной воды. Вылетают из глубин ртутные тайфуны ракет в шлейфах огня и пены. Пожары горящих кораблей. Рулеты и карусели бьющихся в небесах эскадрилий. Белый взрыв авианосца, разбрызгивающий осколки и капли самолетов. Кипяток Средиземного моря, в котором вываривается живое мясо, алюминий и рваная сталь. По всему горизонту вдоль Африки, Сицилии, Греции — копотно-рыжее зарево пылающих городов. Этот бред продолжался мгновение. Видение исчезло. Разведчик подтягивал, перебирал мокрое древко сачка. Вытягивал на борт капроновую кисею, набитую размокшей бумагой…»