Сломи меня (ЛП)

— Прости, что я не п-помог тебе, — говорит он, отклоняясь назад для того, чтобы посмотреть мне в глаза. Его щеки покрыты красными пятнами, на них остались дорожки слез. — Я знаю, что ты запретил мне это делать, но я действительно х-хотел п-помочь...

Я подхватываю его на руки, баюкая его в своих руках и неся к танку. Только теперь я осознаю, что причиной мокрого пятна в передней части его штанов стал не дождь.

Джеймс, должно быть, был в ужасе. Он, вероятно, был чертовски напуган, и, несмотря на это, он выбрался из Омега Поинта, потому что он хотел помочь. Потому что он хотел сражаться вместе с нами.

Я мог бы убить его за это.

Но черт меня побери, если он — не один из самых храбрых людей, который я когда-либо знал.

Глава 11

Как только мы снова оказываемся в танке, понимаем, что понятия не имеем о том, что нам делать. Нам некуда идти.

Масштаб произошедшего только—только начал доходить до нас. И только то, что мне удалось извлечь для себя из-под обломков что-то хорошее, не означает, что все поводы для скорби вдруг разом исчезли.

Касл пребывает практически в состоянии коматоза.

Кенджи — единственный, кто все еще пытается не дать нам умереть. Хоть какое-то чувство самосохранения осталось только лишь у него, и, я полагаю, он делает это из—за Касла. Потому что никто нас больше не возглавляет, и кто—то в любом случае должен взять функции лидера на себя.

Но, даже несмотря на то, что Кенджи делает все возможное для того, чтобы все мы оставались сосредоточенными, обращают на него внимание всего лишь несколько человек. День подходит к концу гораздо, гораздо быстрее, чем мы могли ожидать, и солнце быстро садится, отдавая всех нас во власть темноты.

Мы устали, мы сломлены, и больше не можем функционировать.

Кажется, сон — единственное, что придет к нам.

Глава 12

Джеймс шевелится в моих руках.

Я моментально просыпаюсь, быстро моргая и оглядываясь по сторонам, замечая, что все вокруг еще спят. Солнце появляется на горизонте, желая выпустить свой свет. Утро настолько тихое и спокойное, что кажется невозможным то, что здесь вообще могло происходить что—то неправильное.

Однако возвращение правды не заставляет себя ждать. Она пробивает мою грудь, давит на мои легкие, пронзает болью мои составы, и отдается металлическим привкусом у меня во рту — напоминаниями о долгом дне, еще более долгой ночи, и мальчике, свернувшемся клубочком в моих руках.

Смерть и разрушения. Осколки надежды.

Кенджи привез нас в отдаленное место, и использовал остатки своей силы для того, чтобы большую часть ночи танк оставался невидимым; это был единственный способ, благодаря которому мы могли переждать битву и поспать несколько часов. Я все еще не знаю, как именно функционирует организм Кенджи. Он определенно более силен, чем я когда—либо предполагал.

Окружающий нас мир пугающе тих. Я слегка шевелюсь, и Джеймс тут же оживляется, поднимаясь и начиная задавать вопросы в тот же момент, как открывается его рот. Его голос нарушает покой всех остальных, заставляя их проснуться. Я протираю глаза тыльной стороной руки, и удобнее усаживаю Джеймса на своих коленях, крепко держа его. Я целую его в макушку и прошу его не шуметь.

— Почему? — спрашивает он.

Я закрываю ему рот своей рукой. Он отпихивает ее.

— Доброе утро, солнышко, — Кенджи моргает, смотря в нашу сторону.

— Доброе, — отвечаю я.

— Я не к тебе обращался, — говорит он, пытаясь улыбнуться. — Я обращался к солнышку.

Я усмехаюсь ему в ответ, в действительности не уверенный в том, куда может привести наша беседа. Существует столько всего, о чем нам надо поговорить, и столько всего, о чем нам говорить не хочется, я и не знаю, будем ли мы вообще когда-нибудь об этом разговаривать. Я бросаю взгляд на Касла, и я замечаю, что он проснулся и теперь смотрит в окно. Я машу ему в знак приветствия.

— Вам хорошо спалось? — спрашиваю я у него.

Касл смотрит на меня.

Я поворачиваюсь к Кенджи.

Он тоже смотрит в окно.

Я вздыхаю.

Все возвращаются к реальности, медленно, но верно. Как только все мы возвращаемся в полурабочее состояние — Брендан и Уинстон в том числе,— Кенджи переходит к делу, не желая тратить понапрасну ни минуты.

— Мы должны решить, куда мы направимся, — говорит он. — Мы не можем рисковать, и слишком долго оставаться на дороге. Я не уверен в том, как долго и насколько удачно я смогу проецировать свою способность. Моя энергия возвращается, но это происходит медленно. Она возвращается и снова иссякает. Сейчас я не могу на нее полагаться.

— Кроме того, нам нужно подумать о пропитании, — негромко говорит Йен.

— Да, я довольно голоден, — добавляет Джеймс.

Я сжимаю его плечи. Все мы до смерти голодны.

— Верно, — говорит Кенджи. — Ну, так есть у кого-нибудь идеи?

Все мы отвечаем ему молчанием.

— Ну же, ребята, — говорит он, — думайте. Любые укрытия, безопасные места... да что угодно, где вы когда-либо оказывались... место, которое некогда было безопасным...

— А что насчет нашего старого дома? — спрашивает Джеймс, оглядываясь по сторонам.

Я выпрямляюсь, удивленный тем, что я сам об этом не подумал.