Слон меча и магии

– Мама, где сёстры?!

– Они ждут меня у реки. Тут всё сгорит. Мы сюда не вернёмся.

– Но это же наш дом! Я отстоял его.

– Мы с другими женщинами уходим на север, в соседнюю деревню. Догоняй нас.

Мать скрылась из виду, а Мичи упрямо помогал соседям.

– Намотай мокрую тряпку себе на лицо, – крикнул ему кто-то.

– Проклятые лисы! Всё им неймётся! – ругался Таширо.

– Чем им не угодила наша деревня?! – простонал Сэтоши.

Мичи заливал пламя у дома обессиленного старика, но огонь возникал снова и снова.

– Это бесполезно!

– Землёй, засыпай землёй! – кричали соседи.

* * *

Химавари снится, как в ночи крадётся Асуко. Она уже несколько месяцев приходит в лес с угощениями и благовониями. Конечно, самыми простыми. Откуда у крестьянки богатые дары? Но Химавари важно другое – она показывает простой смертной чудеса чужих миров, которые сама когда-то видела, а та глядит.

Вот круглый хлеб катится по дороге, а старуха и старик рыдают, глядя ему вслед. Потом Химавари показывает, как девочка в красной накидке идёт с корзинкой через тёмный лес, где сверкают жёлтые глаза хищника, а спустя пару мгновений появляется кот в чудных очень высоких ботиночках моноигуцу и утешает плачущего юношу.

Асуко хлопает в ладоши и восхищается подругой. Крестьянке нравятся не только представления Химавари, но и подарки – серёжки с речным жемчугом, позолоченный гребень и шёлковый пояс.

– Будет моим дочкам приданое! – радуется Асуко, хотя дома сама примеряет украшения, думая, что никто не видит.

А Химавари видит и дарит ещё и ещё.

Вскоре Асуко приносит уже две горстки риса, а потом и вовсе одну. Представления она смотрит рассеянно, а оживляется только тогда, когда видит колечко с янтарём или шёлковую ленточку. Но Химавари всё равно.

Однажды муж Асуко прокрадывается вслед за ней на поляну. Как назло, именно тогда Химавари решается обнять подругу. Та хитро щурится и шепчет:

– А перстень с изумрудом ты мне подаришь?

Тогда разъярившийся мужчина выскакивает из чащи и, раздавив тлеющие благовония, отвешивает жене пощёчину.

– Ведьма! Тварь! Шлюха! – вопит он.

Химавари шипит на крестьянина, надеясь напугать, но он не обращает внимания и вцепляется жене в волосы.

Муж Асуко не знает или не помнит, что благовония им подарила пожилая родственница, посетившая храм Атаго. Там традиционно поклоняются покровителю огня – божеству Кагуцути. Он оскорблён неуважением к благовониям, и пламя, затухшее под сандалиями неразумного крестьянина, вспыхивает, окутывая смертного в полыхающий кокон. Лицо Химавари обдаёт жаром. Она хватает подругу, оттаскивая женщину от мужа:

– Он обречён!

– Нет!

– Ты тоже сгоришь!

Вскоре всё кончено. Смертная рыдает над обугленным трупом.

Больше Асуко не приходит на поляну. Химавари подбрасывает на порог подруги разноцветные веера, перстни с чудесными камнями и золотые монетки. Асуко подарки собирает и прячет под полом, никому не показывая и больше не примеряя.

* * *

Мичи брёл по лесу. Он помнил, как, задыхаясь от дыма, упал перед домом Сэтоши. Очнулся юноша далеко от людей – в обожжённой пожаром чаще. Словно во сне, Мичи плутал, пока мёртвые чёрные деревья не расступились, пропуская на поляну. Там он заметил непонятный комок тряпья. Он подошёл ближе и рухнул на колени. Грязный, обугленный шёлк. Ткань прикрывала изуродованное ожогами женское тело.

Дрожащими руками Мичи дотронулся до несчастной – послышался тихий стон. «Живая!» – сжалось сердце юноши. Он представил, как ей больно от ожогов. Мичи, замирая от страха причинить ещё большие страдания, взял женщину на руки. Бережно прижал к себе. В нос ударил запах жжёных волос. Мичи заметил, что лисьи хвосты, выглядывавшие из-под остатков кимоно, были черны от сажи. Кицунэ приоткрыла глаза.

– Уходи, человек, – прошептала лиса.

– Почему ты обгорела от собственного огня? – Мичи задал мучивший вопрос.

– Потому что огонь был не моим. Люди подожгли лес.

Каждое слово заставляло кицунэ морщиться.

– Это чушь!

– Думай, что пожелаешь. Оставь меня тут и убирайся!

– Нет! – закричал Мичи.

Юноша прижал лису к груди.

– Тогда отнеси меня к реке, – прошептала кицунэ.

Мичи в нерешительности замедлил шаг. Надо было сделать большой крюк, чтобы обогнуть деревню и не наткнуться на соседей. Да и кто-то из них наверняка будет у реки. Вспыльчивый Таширо придушит лису голыми руками. Если, конечно, сосед выжил… Мичи остановился.

– Ты хочешь мне помочь? – спросила кицунэ.

– Угу.

– Значит, неси. Там никого нет.

Вода серебрилась в ночи, словно спина дракона. Мичи поёжился от побежавших по спине мурашек и опустил лису на берег. Она всхлипнула:

– Теперь уходи.

– Нет.

Она подползла к воде.

– Теперь уходи, – повторила кицунэ.

– Я хочу помочь.

– Ты уже помог.

Послышался всплеск. Это лиса нырнула в реку. Мелькнула тень, и вниз по течению поплыло обгоревшее кимоно.

– Ты сказала, что огонь был человеческий. Ты знаешь, кто поджёг лес? – спросил пустоту Мичи.

– Да, – послышалось в темноте. – Один знатный вельможа.