Слон метамодерна

***

Босой ногой ступаю по холодному кафелю морга,

Помню лишь, как пил Абрау-Дюрсо, заедая лососевой икоркой.
Дивный вечер был, впрочем, как и каждый до этого,
Разъебало с нового закона, а потом под хиточки Летова.
Но каким же образом я оказался в этом месте?
Не мог же бухой пойти навещать деда? Уж больно много чести.
Или может в горячке причудилась вся эта ебаназия?
Точно — я вспомнил, как меня распластало на старом паласе.
Ну и гримаса. Сразу видно — я доволен собой,
А если быть точнее — своей наконец исполненной мечтой.
Всё же я умер спустя столько лет изнурительных проб,
От всей души благодарю за содействие, братишка тромб.

***

Как же, блять, прогнило общество.

Новость, в общем-то,
Давно уже не новшество,
Но я выдвигаю тождество,
Что любое сборище людей
Не больше чем ебаный бордель,
Дурно пахнущих шлюх.
А я вынужден это нюхать,
Потому что когда-то батя,
Кажись в неадеквате,
Привел меня сюда терять невинность.
Ну ответьте мне на милость,
Нахуя я должен пачкать о них член,
Если получу лишь венерических проблем?
И коли даже произойдет соитие,
Стану я повязан с ними нитями:
Притон боле не выпустит на волю,
И должно будет лишь смириться с ролью
Жалкой фурнитуры гнилого социума,
Навеки лишившись чувств, имени и эмоций.

***

Боль вовнутрь и строки наружу,

Двадцать лет, как бью баклуши.
Я строю жизнь, забив на фундамент.
Это как холодной водой заварить рамен, —
По сути безнадежное дело, —
Но я баран усердно бьюсь о стену
В страхе принять свое невежество,
Ведь это означает потерю первенства
И возврат к исходной точке,
Хотя достаточно пары кочек,
Чтобы все и так порушилось.
Впрочем, может так было бы получше,
Ведь можно свалить на обстоятельства,
Рок, детерминизм, судьбы надувательство,
И дальше плыть по течению речки,
Однако так я и останусь бомжом навечно.

***

После недели трудовой муштры

Я перевоплотился в ракшаса,
Извергнутого пеной Брахмапутры,
Готового разбивать душу на крестражи
И убивать, убивать, убивать, —
Вскипает кровь, клокочет ярость, —
Ради возможности завалиться на кровать.
Пытка работой оставляет трупные пятна,
И я мертвец без воли падаю в бездну
Желанного благоговейного отдыха.
В сладкой неге перины сойду за местного,
Отныне видеть мне подушку в тесте роршаха.
Тяжкий труд — удел ебливых пидоров,
Я желаю лишь созерцая созидать.
Пускай битый мир несет меня небитого,
Пока я буду разбрасывать всем благодать.