Слониха-пациентка

Еще в пятницу вечером все павианы, общим числом около девяносто, были живы и здоровы. Когда же в субботу в четверть девятого утра смотрители пришли в новый обезьянник, то обнаружили в помещении, служащем местом ночлега павианов, шесть трупов. Еще трое животных выглядели очень больными, Час спустя мы с Джоном прибыли в сафари-парк и отправились осмотреть заболевших.

С моей точки зрения, павианы — в частности, гамадрилы в Виндзорском сафари-парке — во многих отношениях самые интересные из приматов. У них больше общего с людьми, чем у других обезьян. Они могут изображать самые разные выражения на лице. Они умные, общительные животные, живут в группах со сложной иерархией. Именно павиан почитался древними египтянами в образе бога Анубиса, а название одного из видов — бабуин — по-гречески значит «Древесная нимфа». В XVII веке считалось, что павиан — наполовину зверь, а наполовину человек. Весьма возможно, что именно его длинная и прямая морда породила поверье, что существуют люди с собачьими головами. Взрослые гамадрилы-самцы — бравые и грозные, вооружены клыками, похожими на кинжалы. Они готовы защищать домочадцев и друзей от самых опасных хищников, и даже львы и леопарды обычно предпочитают держаться от них подальше. Ветеринар, работающий на открытом месте с больным или травмированным павианом, должен опасаться его сородичей — волосатые и свирепые, точно древнескандинавские воины, они готовы ринуться на выручку своему собрату.

Мы с Джоном стояли на пороге обезьянника и наблюдали за его обитателями. Большинство из них с нетерпением ожидали, когда откроют дверь и они смогут ринуться на лужайку. Еще бы! Впереди целый день: хочешь — затевай шумные игры с приятелями, хочешь — решай домашние споры, хочешь — ищи в траве семена и жуков, ну и, конечно, размышляй над тем, как бы слинять в окрестные леса, принадлежащие ее величеству королеве Англии. Когда парк был во владении семьи Билли Смарта, павианы организовали побег следующим образом: посылали одного отвлекать внимание злющей немецкой овчарки, бегавшей у ворот на длинном поводке, и, пока тот дразнил собаку, доводя ее до белого каления, остальные, карабкаясь друг дружке на спину, делали обезьяньи «пирамиды» и перескакивали через электрифицированную проволоку. Вырвавшись, они цеплялись за шасси проезжавших автомобилей и укатывали «зайцами».

Вообще же виндзорские павианы того времени были классными автомеханиками — им ничего не стоило ловкими движениями твердых мускулистых пальцев вырвать резиновую прокладку ветрового стекла, так что последнее выпадало и разлеталось вдребезги; каждый сезон они натаскивали такое количество автодеталей — в основном антенн, колпаков и стеклоочистителей, — что хватило бы на целую автомастерскую. Эти собирательские замашки обезьян не укрылись от глаз грифов, обитавших вместе с ними в старом обезьяннике. Когда пернатые видели, что приматам эти игрушки надоели, они подбирали утащенные ими антенны и «дворники» и использовали в качестве материала для строительства гнезд.

Видимо, это очень забавно — быть павианом. И в это горестное утро обитатели обезьянника выглядели оптимистичными и нетерпеливыми — за исключением немногих, которые как будто были не в духе. Мы отловили их и тщательно осмотрели. Никаких симптомов, кроме слабости, вызванной усталостью. Когда обезьяны были выпущены на лужайку, они предпочли остаться в помещении, точно гуляки в гостинице после ночных шатаний по городу, но вожаки стаи не позволили им этого, хватая за руки или выволакивая за плечи.

Солнце уже нещадно палило; стояла макушка жаркого лета 1989 года. И вот на наших глазах веселые павианы, еще мгновение назад полные радости жизни, начинали слабеть и падали в траву, как будто вся их энергия испарялась под лучами солнца.

— Пойдем, сделаем вскрытие умерших ночью, — сказал я Джону. — Может, удастся понять, что нам с этим делать. Итак, шесть погибших и столько же больных — значит, коварная эпидемия чего-то такого, чему нас двадцать лет назад учили в Королевском колледже по курсу «болезни приматов».