Слониха-пациентка

Трупы умерших павианов уже дожидались нас в прозекторской. Натянув перчатки и запасаясь значительным количеством йодина для дезинфекции, мы стали друг против друга с разных концов стола и начали вскрытие. Джон защитил свою докторскую диссертацию по человеческим опухолям в госпитале Чаринг-Кросс и, проработав с нами год в Аравии, стал ветеринарным патологом в Лондонском зоопарке. Я занимался человеческой патологией после выпуска в 1956 году. Оба мы по-прежнему тонко чувствуем эту науку — современный ученый вариант старинного римского прорицательства, гадания на внутренностях животных. Результаты вскрытия всех шести трупов оказались одинаковы: полные желудки, никаких видимых признаков болезни. Но — как это говаривал Шерлок Холмс в любопытном ночном эпизоде с собакой? — отсутствие свидетельства есть свидетельство само по себе. Мы заподозрили солнечный удар либо острую септикемию — отравление крови, вызванное микробами, приводящими к быстрой смерти. Мы взяли пробы содержимого желудков, крови, мускулов и важнейших органов для лабораторного анализа, а затем, тщательно отмывшись, вернулись на лужайку.

— Возможно, действительно злоумышленное отравление, — сказал Джон, — но чем и как, понять трудно.

Я рассказал ему о множестве подобных случаев, с которыми мне приходилось разбираться, в том числе целой эпидемии таких инцидентов, вспыхнувшей в Честерском зоопарке, — тогда сильное подозрение пало на одного из его работников.

— Большинство моих случаев приходится на отравления тем или иным видом барбитуратов, часто снотворными пилюлями, — сказал я. — По крайней мере, смерть от лекарств безболезненна. Совсем не такой конец ждал дельфина в Рио-Леоне, в Испании, которому кто-то кинул селедку со спрятанным в ней кристаллом сульфата меди размером с орешек!

Когда мы вернулись на лужайку, скончались еще два павиана, а восемь других растянулись на земле. И вновь признаки те же. Ничего драматичного с виду. Ни рвоты, ни поноса, ни крови, ни боли, ни лихорадки. Только слабость, быстро переходящая в смерть. Мы особенно пристально вгляделись в их морды. Нет, зрачки не сужены до размеров острия булавки. Но нет и сильного расширения, как от передозировки барбитурата. Только слюна на губах. Мы взяли пробу на наличие яда, хотя что-то подсказывало мне, что это — не случай умышленного отравления.

— Они испытывают затруднение при глотании, — сказал Джон, показывая на нитку слюны.

— Я никогда не наблюдал такого у приматов, — ответил я. — Но чем больше я гляжу на этих несчастных, тем больше подозреваю ботулизм.

— И я про то же, — сказал Джон, энергично кивнув. — Жаркая погода. Вскрытия ничего не показывают. Никаких признаков гастроэнтерита, который мог бы быть вызван сальмонеллой или чем-нибудь подобным.

— В таком случае, сейчас же займемся поиском источника!

Ботулизм — одна из самых смертоносных форм пищевого отравления. Хотя он вызывается бактерией, размножающейся в гниющем органическом материале главным образом животного происхождения, это не инфекция, а интоксикация. Сам микроб вездесущ; при высокой температуре и сырости, плюс подходящая разлагающаяся пища, он начинает выделять химический яд, один из самых сильных известных науке. Этот самый яд сохраняется даже в том случае, когда бактерии гибнут, он и вызывает быстрый летальный исход путем паралича моторных нервов организма. Заболевания у людей встречаются нечасто, как правило, в результате употребления в пищу зараженных мясных или рыбных паштетов. А вот недавний нашумевший случай в Англии был вызван… ореховым йогуртом…

В периоды засухи, когда в реках и прудах падает уровень воды, а содержание растворенного в ней кислорода резко снижается, птицы могут склевывать личинки, которые, размножившись в мертвой рыбе и других умерших водных обитателях, сами поднабрались токсинов; а поскольку яд растворим в воде, он равным образом может заражать водные источники. Результатом недавних жарких летних периодов в Британии стала гибель дичи и лебедей в Норфолк-Броудс и Королевских парках в Лондоне. Мой опыт в сфере ботулизма ограничивался случаями, когда приходилось вскрывать умерших птиц, а Эндрю однажды выпало иметь дело с цирковыми львами, отравившимися зараженными цыплятами.

Не будучи экспертом по ботулизму, я тем не менее был в достаточной степени убежден, что им-то, скорее всего, и объясняется смерть павианов. Для доказательства я снарядил курьеров с образцами в ряд лабораторий из тех, что готовы работать с материалами, взятыми от приматов. (Многие лаборатории, в том числе государственные, боятся даже касаться материалов, взятых от обезьян, из страха перед каким-нибудь новым, возможно, смертельным вирусом, как, например, лихорадка Ласса или «вирус В», вышедших из африканских лесов в недавние годы.) На случай, если вдруг окажусь не прав, я также послал образцы в лабораторию, занимавшуюся ядами.