Слониха-пациентка

— А как ты думаешь, почему дельфины ведут себя столь агрессивно? — спросил я, убедившись, что Абдель Насер нас не услышит.

— Да все из-за него, — тихо сказал Джон. — И как тут винить парня! Он видел, как дрессировщик машет руками и дает им рыбу в награду за прилежание. Вот и подражал тому, что видел. Махал рукой, не имея представления о том, как правильно подавать сигнал. Дразнил их рыбой и не давал. В общем, в девяносто пяти случаях из ста они не могли понять языка его жестов. Не могли понять, как к нему относиться. То он кормит их рыбой, то дразнит и водит за нос. Ну как тут было не взбелениться?! Я наблюдал за парнем — невинен как овечка.

Да, было от чего взбелениться. Дельфины быстро обучаются языку движений пальцев, кисти руки и всей руки. В награду за усердие дрессировщик дает им куски рыбы, а свисток обычно подается в нужный момент, чтобы увязать движения дельфина с вознаграждением. Дельфин слышит через крохотные, с булавочную голову, ушные отверстия, расположенные позади глаз, а также — что особенно примечательно — через кончик подбородка и подмышки. Сначала следует сигнал (нередко едва заметный со стороны, бывает, что одним движением пальца — дельфины прекрасно видят как под водой, так и выпрыгивая из нее); вслед за хорошо исполненным трюком следует свисток, означающий «Молодец!» — и наконец кусок рыбы в награду. Углубленная дрессировка позволяет исключить одну или несколько из вышеперечисленных фаз, в том числе даже выдачу вознаграждения. Дельфины любят показывать трюки. Их наихудшим врагом, как мы убедились в Каире, является скука.

— Теперь я кормлю их, — продолжил Джон. — Ничего не прошу их делать, не пытаюсь догадываться, что могли означать сигналы дрессировщика. Я просто кормлю их до отвала, когда они пожелают. И знаешь, дельфины уже начали успокаиваться и дружески принимают меня! Усекли, что этот человек с полным ведерком их не будет водить за нос.

Джон выскреб на ресторанной кухне все запасы лучшей рыбы, а месье Спек только рад был делать все возможное, чтобы отвести от себя дурную рекламу и приблизить дату отправки дельфинов от греха подальше. Мы с Джоном жили в отеле как короли, на всем готовом, и все, что я просил для животных, доставлялось незамедлительно.

Следующее утро выдалось ясным и теплым — когда еще посещать Каир, как не в ноябре! С реки дул легкий ветерок, высоко в небе кружили черные коршуны; я же отправился к бассейну, проходя сквозь строй угрюмых, поигрывающих мускулами молодчиков в костюмах. Там уже были представители британской прессы и пара телегрупп. Бассейн был небольшой, круглый; половина его была глубиной в два метра, — другая в метр. Джон добился, чтобы уровень воды был спущен — так будет легче поймать моих пациентов. К сожалению, в отеле «Меридиен» не нашлось крепкой мягкой сетки, с помощью которой можно было бы на время вытащить животных туда, где мы с Джоном внимательно могли бы осмотреть их. Пришлось обойтись старой волейбольной сеткой. Египетские служащие отеля, которых Джон откомандировал в воду, были явно не в восторге от этого задания. Абдель Насер объяснил мне, в чем дело: они думают, что это акулы. Но мы с Джоном объяснили через переводчика, что тревога напрасна, и вскоре оба 150-килограммовых торпедообразных существа с кривыми плавниками благополучно лежали на старых матрасах у бортика бассейна.

Я обследовал их от кончика носа до кончика хвоста. Выслушал им грудь стетоскопом, взял кровь на анализ из хвостовой вены. Немо был тощ, в правом легком обнаружился очаг пневмонии. На роговой оболочке его левого глаза был шрам от зажившей язвы, а на плавниках — типичные шрамы от дурно сконструированных носилок или неудобного размещения при перевозке. У Лимо на плавниках были такие же шрамы и язва на левом глазу. Его вес был в пределах нормы. Спины обоих дельфинов были покрыты черными пятнышками — следами перенесенной оспы. После осмотра я дал Немо дозу сепарекса от пневмонии, выпустил моих пациентов обратно в воду, а затем решил поглядеть, что происходит вокруг.

За низеньким бортиком «дельфинария» жизнь текла своим чередом. Внизу струились черные воды Нила, выбрасывая на берег всяческий плавучий мусор, который тут же сохнул под лучами солнца; стайка кошек копошилась вокруг трупика какого-то маленького животного. Раковина, где Джон чистил и резал дельфинам рыбу, была громадным прогрессом по сравнению с кухонькой, где прежде то же самое делал Абдель Насер; но все-таки и сюда с великой реки на запах рыбы слетались мухи.

Дельфины томятся здесь слишком уж долго. Условия неадекватные, риск велик. А Немо, ко всему прочему, страдал пневмонией, а может, и другими хворями, о которых я пока не ведаю. Итак, завтра я вылетаю в Лондон, беру с собой пробы крови и отсылаю их с курьером в Оксенхоп моему другу Роберту Тернеру, отставному профессору онкологии человека, ныне заведующему собственной небольшой лабораторией. В зависимости от того, что скажет его хваленая наука, я и приму решение.