Слониха-пациентка

Измерить длину, ширину и высоту акул не составило проблемы, но как только мы попытались поднять их, чтобы измерить обхват, тут-то и начался весь кошмар. Акулы принялись биться и вырываться, а мускульная силища у них, надо признать, огромная. Пришлось срочно вызывать подкрепление, но и вшестером мы, плечистые мужчины, не могли совладать с одной акулой. И однако мы каким-то образом умудрились измерить их габариты, после чего положили акул на место; они тут же вновь стали вести себя смирно. Теперь оставалось заказать университетским плотникам экспериментальный ящик; мы снабдим его пластиковыми трубками, насосом и батареей и поставим на грузовик. Пока плотники работали, у нас с Робертом выдалось два свободных дня на исследование Гаваны и окрестностей.

В свой первый визит на Кубу я столкнулся с тем, что здесь очень трудно найти действующую церковь, даже в воскресенье. Путешествуя по разным странам, я по возможности не отказываю себе в удовольствии зайти в старинный храм, послушать мессу, особенно в тех государствах, где церковь подвергается политическим преследованиям или же ей приходится отчаянно бороться за выживание. Как правило, я начинаю свой день так: встаю часов в пять с утречка, иду на раннюю церковную службу, затем возвращаюсь завтракать, после чего принимаюсь за работу. Мне было странно, что во впечатляющем соборе Святого Вита в Праге звучит «Кирие елейсон», в то время как за его стенами гудит первомайский парад, гремят трубы и барабаны; в Исландии, во время декабрьской пурги, я был единственным, кроме священника, на службе в церкви; в Аравии, где на церковных зданиях запрещается устанавливать «неверный» крест, я поддержал своим присутствием большую общину индийцев-христиан, и каждый пожал мне руку; я слышал, как в Гренландии местный епископ назвал Христа… тюленем Божьим! А что вы хотите, из присутствующих на службе аборигенов едва ли кто-нибудь имел понятие об агнце, не говоря уже о том, чтобы видеть такового! На юге Франции я слушал ясновидящую монашку из темной секты антуанистов; я дал ей для изучения фотографию заболевшего кита, она поставила диагноз — как выяснилось впоследствии, неправильный.

Когда я в первый раз посетил Гавану, мой новый друг, служащий одного из министерств, спросил, что бы я хотел здесь посмотреть. Яхту «Гранма»? Дом Хемингуэя? Сигарную фабрику? Крепость Ла-Фуэрса? «Кафедральный собор», — сказал я, и мы тут же тронулись в путь на видавшей виды дребезжащей «Ладе». Доехали до Пласа-де-Армас и остановились перед высоким серо-черным зданием в испанском колониальном стиле XVII столетия.

— Вот он, кафедральный собор, — сказал мой спутник.

Я открыл дверцу машины.

— Хотите обойти его кругом?

— Я хочу войти внутрь. Насколько я знаю, здесь находится одна из двух могил Христофора Колумба^[14], — сказал я и вдруг понял, что поставил своего друга в затруднительное положение.

— Хм… Боюсь, что это будет невозможно. Он закрыт… на реставрацию.

— Хорошо, тогда посмотрим другие старинные церкви.

— Они тоже могут оказаться закрытыми.

— Как, все?! Что, религии на Кубе не существует?

— Да нет, что вы, доктор, у нас полная свобода религии. Но, если знаете, старые здания нуждаются в ремонте…

— Но должна же быть в Гаване хоть одна открытая церковь? Так поедем, поедем!

Моему спутнику явно стало не по себе.

— Может, лучше посмотрим Капитолий?^[15] — предложил он.

— Нет, я предпочел бы поехать в церковь. И зайти внутрь.

И вот мы снова катим по обветшалым улочкам Старой Гаваны. Церковь Сан Фелипе? Закрыта. Церковь Санта Каталина? Закрыта.

— Так что же, все на ремонте? — спросил я.

— Думаю, что так, — ответил мой друг.

Только я что-то нигде не видел ни лесов, ни реставраторов.

— Похоже, во всей Гаване и впрямь не найдешь ни одной действующей церкви, — в конце концов сказал я, когда в полдень мы зашли в ресторанчик и заказали блюдо под громким названием «Мавры и христиане». Черная фасоль выступала за мавров, белый рис — за христиан.

Мой сотрапезник мигом огляделся — посмотрел сперва направо, потом налево, — а затем наклонился ко мне и прошептал:

— Вот пообедаем и попытаем счастья в церкви Нуэстра-Сеньора-де-Белен. Я там был крещен… Но должны же вы меня понять, доктор. Я занимаю хороший пост в министерстве только благодаря членству в партии. Выглядело бы нелогичным, чтобы я был еще и католиком.

Что ж, я его прекрасно понял.

Мне повезло — церковь Нуэстра-Сеньора-де-Белен и в самом деле оказалась открыта, и мне удалось походить по ее запыленному интерьеру. Кроме нас, здесь не было посетителей; не было ни священника, ни святой воды в чашах, ни горящих свечей в приделах, но был микрофон, установленный на главном алтаре, — значит, церковь была все-таки жива. Что ж, с меня и этого достаточно. Вздохнув с облегчением, что ему наконец-то удалось продемонстрировать мне свободу религий, мой кубинский друг повез меня в отель с таким настроением, будто у него гора с плеч свалилась.

— Скажу честно, — заявил он, — Фидель и Христос для меня, что две горошины из одного стручка. Оба — вожди славных революций!