Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб

Панцингер попросил прислать в его распоряжение радиста, обученного работать на русской основе. Мюллер бросил свое короткое «да» и добавил, что пришлет хорошего знатока русских шифров, из тех, кто работал на «Красной капелле», хотя бы на месяц. Панцингер поблагодарил. Он представил себе, какую небольшую служебную радость доставил Мюллеру и как тот по привычке стал расчесывать свой ершистый невысокий ежик, затем оторвался от телефона, встал из-за стола, подошел к оперативной карте, где были изображены все выявленные радиоточки русских и западных союзников, и воткнул красный с белой полоской флажок в точку под названием Баложи, что под Ригой. Правда, названия этого места не было на такой карте, но Рига имелась, и этого было достаточно.

Дело обстояло так. В середине октября «с подачи» Балода и Грома, после детальных обсуждения командованием бригады и с санкции штаба партизанского движения в Москве, в Ригу была заброшена группа в составе двух человек (командира и радиста) с задачей сбора и передачи информации для использования ее в будущем в качестве опорной базы для руководителя рижского подполья, ожидавшего своего времени заброски.

Начало операции проходило весьма прозаично, ничего героического в себе не содержало. Точкой старта стало интеллигентное кафе в Старом городе на углу улиц Марсталю и Грециннеку, где до войны собирались видные латышские шахматисты, в том числе Матисон, Апшениекс, а также и заезжие знаменитости. У Зарса в этот вечер было свободное время, но так как на режиме вынюхивания он находился постоянно, то и здесь, заказав по уже приобретенной после поездки в Германию немецкой привычке рюмочку кюммеля, он стал интеллигентно потягивать содержимое и разглядывать публику.

Его внимание привлек мужчина лет тридцати, развязный по манере сидеть за столом, управляться с выпивкой и жадно есть, при этом очень даже симпатичной наружности, которого Зарс, ей богу, где-то встречал. Их взгляды встретились, незнакомец приподнял шляпу и взял курс к столику Зарса, попросив официанта перенести за ним и его закуску.

— Мы с вами встречались, — сказал незнакомец, — правда, далековато от Риги, но по общему делу.

— В Лудзе? — бросил Зарс.

— Нет, в Зилупе, дорогой Альфред.

— Бог ты мой, Куранов, сукин ты сын, ты ли это?

— Собственной персоной.

— Подумать только! И давно ты в Риге? 

— Да лет пять уже, с тридцать восьмого, а может меньше.

— Ну ты подумай какая встреча! — в памяти Зарса всплыла молодежь, там в Латгалии, группу которой в семь человек он заложил политохранке задолго до войны. Куранов относился к тем, кто уцелел, А рванул из тех мест и обретал неизвестно где. «Что за песню запоет он? Какая разница! Раз сам лезет, то не подозревает. Что ж, поболтаем».

— Где ты обитаешь?

— Да на Саркандаугаве, квартирка скромненькая, конторщиком в одной фирмешке стучу на машинке, бумажки сочиняю. Зато время свободное имею.

— Могу подсобить тебе куда-нибудь в более серьезную фирму оформиться, — и для солидности Зарс повертел перед носом Куранова пальцем с кольцом, изображающим голову римского война. Кольцо внимание Куранова привлекло массивом золота в него заложенным, и акции Зарса повысились. По рюмочке, по другой — друзья назюзюкались и отправились менять «плацдарм», так как для солидной выпивки здесь необходимого разгона не было. Пройдя по улице Геринга, спустились в «Фокстердиль», в славный погребок-ресторанчик, и здесь уже стали со смаком пользовать более основательные напитки.

— Ты подожди, не спеши, — уговаривал более рассудительный Зарс, — ты же не насос, не качай так в себя, не пожар же тушить собрался. Лучше поговорим о жизни.

И Зарс рассказал о неудачном вояже в Германию, где по его словам жизни нет, одна война, все кричат о победе, а Москвы не получили, Ленинграда — тоже, зато немцам накостыляли  у Сталинграда и Курска.

После этого паса с левой Зарса, его собеседник решил подхватить эту радикальную заявочку и стал популярно разъяснять Зарсу о скором крахе рейха. Он вспомнил с приязнью о прошлых их встречах на подпольной работе. Будучи пьяным, он видел Зарса в дымке тех романтичных лет, тем более, что по части табачного дыма все в ресторане клубилось, а пол содрогался от топота танцующих. Куранов хлопал Зарса по плечу, уверял, что сила в их единстве, как и раньше, и предложил вступить в крепкую группу ребят, чтобы «набить морды этим наци». Зарс трезвел. Сбегав в туалет и освободившись от лишнего веса всеми возможными способами, он вернулся к столику. Собеседник пластинку не менял, но авторитетно заявил, что через год «мы эту эсэсовскую шоблу отсюда вычистим», и стал переходить на то, каких крепких ребят он имеет в качестве друзей в Латгалии.

— Давай к нам, Альфред, — и привалившись к спинке стула он задремал.

Минуту-другую Зарс смотрел на него оценивающе, думая, что он выступил по полной программе, т. е. растрепал все, что может пьяный, и по старому гестаповскому закону следует посмотреть, что он может вывалить на трезвую голову с прополощенными мозгами.