Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб

— Кто здесь богатый? — раздался голос вошедшего Лайвиньша, командира бригады, высокого, стройного, широкого в плечах. — А, пополнение, что Павел приволок.

Лайвиньш сел за стол, разложил бумаги Графа и стал их рассматривать. Прежде всего его внимание привлекли документы «Рижского партизанского центра». Он прочитал их внимательно, передавая листки по одному своим товарищам. Закончив читать, он спросил Графа:

— Смелые ребята, а?

— Да, братва что надо, — ответил тот.

— Где же ты на них вышел, или они на тебя? — спросил Балод.

— Я на них? Да когда сидел в лагере в Гризинькалнсе, то меня с ихним Федей познакомил Ванька-банщик из лагеря.

— Ты входишь в их руководящую группу, в число командиров? — уточнил вопрос Лайвиньш.

— Нет, — ответил Граф. — Я с ними, так сказать, на равных. Ребята предложили, я вступил, а когда узнали, что к вам собираюсь, то вот вручили. Говорят, отвезешь документы, объединяться нам надо. Партизаны оружием помочь нам смогут. Вместе мы сила…

— Еще какая, на расстоянии в три четверти Латвии, — усмехнулся Лайвиньш. — Разломаем немцев, как свастику на печати.

— Кто тебе дал эти документы и где ты их получил? — спросил Юрч.

— Федя, активист «центра», прямо в парке, в Верантском парке, — вспомнив парк у дома Эриса, сказал Граф.

— Да, верительные грамоты у тебя богатые, — протянул Лайвинш. — Руководителей «Рижского партизанского центра» ты знаешь?

— Нет, не знаю, — правдиво ответил Граф, — там же конспирация. Что не положено, то не положено.

Юрч тем временем рассматривал на свет штемпель «центра» и печать — сильные трудовые руки разламывают свастику.

— Здорово придумано. Никогда не видел. Работа хорошего мастерового.

— Делал человек с богатым воображением и глубокой ненавистью к фашизму, — задумчиво заключил Лайвиньш. — Я тоже такого не встречал. Вообще видно, что организация боевитая, во всяком случае солидная: и со своим членством, печатью присягой и даже штемпелем. Прямо как в райкоме! И какова основная задача твоей организации? — спросил Лайвиньш.

— Снабжать вас людьми, пленными стало быть, усилить борьбу с фашизмом. В городе распространять листовки, организовать диверсии, да мало ли что…

— Да, все это верно, — покачал головой Лайвиньш. — И люди из Риги идут. Уже две группы прибыли. Сегодня у нас какое? 25 октября с утра было? Да, — сам спросил и ответил командир бригады. — Первая группа прибыла в первых числах этого месяца, человек 25 там было, вторая — 13 октября, с восемнадцатью человеками. Ни у кого на них таких солидных документов не было. Так, Юрч?

— Не было, — глухим голосом откликнулся тот.

— Жалко, что и руководители «центра» к нам не идут, а? — спросил Балод.

— Заняты они по Риге, — быстро заметил Граф, понявший из реплик Ланге и Пуриньша, что руководству «центра», чьи подписи были подделаны на бумагах, вход в Освейские леса забит наглухо. «Дать возможность действительного объединения двух сил! Так вам Ланге и разрешил», — подумал Граф, которому уже начинало казаться, что экватор допросов он благополучно переполз.

— Скажи, — проскрипел дотошный, вечно простуженный Юрч, — вот почему тебе документы эти доверили, а у других групп их не было?

— Во-первых, как я понимаю, я вышел из Риги раньше других, заранее имея поручение, шел один, по тропе надежной. Во-вторых, у меня был настоящий аусвайс, ходовой, вот он. Проверят — отпустят, у других не знаю были ли еще. По-моему, нет. Ну и вообще, мне доверяли. Имел ли кто еще задание по связи — не знаю.

— Ясно, — сказал Балод.

— Скажи, а как ты на тропу сестер Долновских угодил? — спросил Юрч.

— Я не знал, что это за дорога. Теперь только понял, что она самая долгая, — запустил «дурочку» на всякий случай Граф. — Я отправился 14 октября. Там вышла одна история с евреями на складе. Оставаться в Риге было опасно, и мне предложили через Стефанию уйти. Вот я и ушел.

— Ясно, — сказал Лайвиньш, хотя ему ничего не было понятно, почему парень этот не пошел с первой группой, которую вез Шабас до Зилупе, а потом к своим родителям в Лаудари, той же Истренской волости, в которой жила в Стрельцово Тоня. Но не будешь же вслух недоумевать перед посланцем подполья из Риги?

Балод этого командирского сомнения по ходу дела не понял и спросил:

— Но ведь Шабаса Ивана ты знал, в его списке ты фигурировал, почему с ним не пошел?

— Я Шабаса последнее время в сентябре не видел, я прятался из-за складской истории. С ним идти не получилось.

Лайвиньш досадливо поморщился на своего зама: незачем давать этому парню возможность собирать все доводы. С Шабасом еще о нем толком не поговорили. А теперь в лагере они встретятся и все обсудят.

— Ты вот что, расскажи, как в плен попал, где сидел, — перешел на другую тему Юрч.

Граф набрал воздуха побольше, ибо глава эта хотя и была отрепетированной и залегендированной, но лучше, чтобы ее вообще не было, и начал: