Слотеры. Песнь крови

Да, именно так. Единицы смертных во всём Уре знают, что настоящее имя герцога Дортмунда — Витар Слотер. Стопроцентный Выродок, известный среди четырёх семейств как Витар-Человеколюб. Вот вам ещё один парадокс Блистательного и Проклятого: дитя Лилит, которое предпочло заботы смертных делам Древней крови.

Извращенец.

И мой дядя, между прочим. Родной брат патриарха Эторна и Анны Слотер.

— Жинка-то моя каждый месяц свечку за него ставит в церквушке Святого Ионы. Это в южной части города, где… — растекался мёдом по стеночке извозчик.

— Смотри на дорогу, — раздражённо оборвал его я, — Твой Человеколюб завтра мне будет нервы лично жевать, а сегодня не хочу о нём и слышать.

Мужик стушевался и испуганно сгорбился на козлах…

Интересно, думал я уже утром, вспоминая ту сцену, померкло бы почитание извозчиком и его супругой легендарного вице-канцлера, доведись им встретится с ним вживую?

Приятного впечатления дядюшка Витар не производил. Совершенно. Скорее уж наоборот.

В нём слишком многого было… «слишком». Слишком высокий, слишком худой, слишком прямой, слишком резкий. Коротко остриженные волосы щёткой торчали на его удлинённом черепе, обтянутом кожей так туго, что казалось — она лопнет на скулах, если Витар попытается улыбнуться. Но это ему не грозило, ведь дядюшка никогда не улыбался. По крайней мере, я не слышал о человеке или Слотере, который бы стал свидетелем чего-то подобного.

Мертвенные губы и белёсые брови Человеколюба почти не выделялись на фоне анемичной кожи. Глаза казались двумя бесцветными водянистыми шариками. Вокруг них залегла густая сеть морщинок, а множество лопнувших сосудиков и капилляров свидетельствовали о том, что могущественный вице-канцлер регулярно не высыпается. Уверен, в отличие от меня, в эту ночь он не спал вообще.

— Дядя, ты отвратительно выглядишь. Тебе просто необходимо на время отойти от дел и отдохнуть… — заявил я, переступая порог рабочего кабинета вице-канцлера. — Или мне стоит обращаться к тебе официально? Лорд Дортмунд? Ваша светлость?

— У меня нет времени на традиционные семейные нежности, младший! — раздражённо буркнул Витар из-за своего стола.

Стол заслуживал отдельного внимания: огромный, светлого дерева, с округлыми краями, он походил на льдину, которую оторвало волной и забросило в просторный кабинет Дортмунда. Толстенную столешницу поддерживали мощные тумбы, и всё равно казалось, она едва выдерживает вес вороха бесчисленных бумаг, с которыми работал вице-канцлер. Рапорты, донесения, выписки, конторские книги, шифровки. В их хаотичном нагромождении дядюшка Витар ориентировался безошибочно, снуя ловко и деловито, точно паук в ячеях своей паутины.

— Проходи, — сухая, жилистая рука взметнулась из-за бумажных завалов и сделала неопределённый жест. — Я рад, что ты пришёл, Сет. Присаживайся! Есть разговор.

Не споря, я пересёк кабинет и опустился в кресло, указанное Витаром. Жёсткое, чёрт возьми! Как раз для костлявого зада Человеколюба.

Дядя кивнул, слегка разгрёб бумажные баррикады на столе и обнаружил за ними пузатый графин тёмного, непрозрачного стекла. Сняв колпачок, он принялся разливать в высокие стаканы зеленоватую жидкость. По комнате немедля разнёсся сильный виноградный запах.

— Граппа! — пробурчал Человеколюб, двигая стакан в мою сторону. — Настоящий напиток! Тряпичные головы, конечно, редкостные мерзавцы, но в напитках они знают толк. Тройная перегонка и двойная очистка. Амброзия! Не то, что кислятина, которой ты травишься в забегаловке Упитанного Вана.

Надо же.

Спятивший дядюшка-Слотер, выглядит как схимник, почти уморивший себя отказом от пищи, однако же, пытается корчить из себя эдакого гурмана. Правда, за напиток богов он выдаёт обжигающее горло пойло, на какое лютецианцы только попусту переводят прекрасный виноград. Тряпичными головами в Уре именовали как раз жителей Лютеции за их моду носить на голове парики и букли. В последние годы, правда, употребление прозвища стало редким, поскольку упомянутая мода начала проникать и в аристократические круги Блистательного и Проклятого. К счастью, для местных нобилей ещё не считалось неприличным показаться в обществе без искусственных завитушек на голове, обсыпанных пудрой…

Я не стал ничего говорить вслух, но небрежно поинтересовался:

— Ты так хорошо знаешь мои привычки?

— Если я скажу, что много чего знаю, это будет банально, — проворчал вице-канцлер, — Но так оно и есть. Если кто и может доставить этому городу максимальные неприятности, так это в первую очередь мои собственные родственнички. Поэтому на вас, а также на всех прочих носителей Древней крови у меня собраны самые подробные досье… предотвращая твой вопрос — не покажу! К ним имею доступ только я.

— Ну, если ты такой осведомлённый, дядя, то должен знать, что пару раз я не дал Блистательному и Проклятому провалиться в Преисподнюю. Где моя награда?

Витар лишь махнул рукой.

Скряга.

Дядюшка поднёс стакан ко рту, сделал щедрый глоток и довольно скривился, всем своим видом уподобившись неспелому лимону. Затем отставил граппу в сторону и заявил: