Слова

Я ловлю себя на том, что делаю то же самое, вбирая в себя его облик с этими голубыми, подобно глубоким водам океана, глазами, чувственной формой губ, четко очерченной линией подбородка и острыми скулами… В самый последний раз.

Мою грудь пронзает острая боль, и я зажмуриваюсь, прежде чем слеза успевает упасть.

Мне не должно быть так больно терять его.

Голос Феникса – болезненный хрип, который я чувствую всей своей сущностью.

– Леннон.

Он прижимает свой рот к моему, проводя пальцами по волосам, а его язык раздвигает мои губы.

Наши языки переплетаются, поцелуй становится мощной смесью гнева, сожаления и печали.

Будто мы оба признаем, что время, в гонку с которым мы вступили, скоро закончится…

Потому что так и должно произойти.

Освободив мои запястья, Феникс приподнимается на локтях, нависая надо мной.

Я выдыхаю, а он вдыхает, погружаясь в меня дюйм за дюймом.

Наши взгляды встречаются, когда он наполняет меня до краев. У меня в груди все сжимается, потому что я знаю, что ничто и никогда не будет столь же приятным, как ощущение его внутри меня.

Наши тела идеально подходят друг другу, словно мы созданы друг для друга, что только придает еще больше трагичности нашей истории.

Со сдавленным стоном Феникс медленно выходит из меня, а затем снова скользит внутрь. Я провожу пальцами по его спине, и он утыкается лицом мне в шею, его толчки отбивают мягкий ритм… Будто он пытается заставить время остановиться.

И нас таких двое.

Каждый раз, когда он толкается, я сжимаюсь вокруг него. Мое тело не желает отпускать Феникса, хотя разум знает, что так будет правильнее.

Его рот снова захватывает мой, и я целую его в ответ со всей ненавистью и любовью, которую когда-либо испытывала к нему.

Поцелуй становится взрывным и безумным, и Феникс переплетает наши пальцы, ускоряя темп. Мои бедра прижимаются к нему, встречая его толчок за толчком, пока мы поглощаем друг друга.

Наше дыхание учащается, и Феникс разрывает поцелуй. Его лицо искажает тоска, когда он смотрит на меня, и я цепляюсь за него всем, что у меня есть, потому что ни один из нас не готов к разрыву… Хотя это должно закончиться.

Погрузив язык в мой рот в последний раз, Феникс перестает сдерживаться. Все замирает вокруг, когда он входит в меня снова и снова, мои мышцы напрягаются, а тело умоляет о разрядке.

Пот скользит по нашей коже, и мы стискиваем сцепленные пальцы, отчаянно пытаясь удержаться… Хотя не можем.

Наслаждение нарастает во мне, пока мы движемся как единое целое, – наш ритм в идеальной гармонии, точно восхитительная песня, – но оно становится слишком ошеломляющим, и у меня не остается выбора, кроме как высвободить его.

Целый ряд эмоций переполняет мою грудь – каждая пронзает с силой выстрела, – когда мои внутренние стенки сжимают его, и я в последний раз шепчу имя Феникса.

Его губы приоткрываются, а брови сходятся вместе, когда удовольствие преображает его лицо. Феникс не отрывает от меня пристального взгляда, пока меня заполняет его горячая жидкость.

Мы смотрим друг на друга, кажется, целую вечность, и я чувствую, как мое сердце разбивается на тысячу мелких осколков… Точно так же, как той ночью в «Вуду».

Это напоминание заставляет меня снова возвести броню, хотя теперь она значительно слабее, словно сделана из папье-маше.

– Мне нужно немного поспать.

Мой тон звучит намеренно холодно и отстраненно, и я не в силах заставить себя посмотреть на Феникса.

Нежно касаясь губами моего лба, он задерживается лишь на мгновение, молча прощаясь со мной.

Я зажмуриваюсь, и пустота, которую ощущаю в душе, когда он выходит из меня, напоминает чистейшую агонию.

Матрас прогибается, и я слышу, как его шаги приближаются к двери.

Убедившись, что Феникс ушел, я сворачиваюсь в клубок, не в силах остановить слезы, которые катятся по моим щекам и пропитывают его подушку. Только на этот раз моя боль вызвана не тем, что он сделал.

А тем, что у нас могло бы быть.

Глава 70

Феникс

Леннон спит последние три часа. И два из них я за ней наблюдаю.

Влажное пятно на моей подушке уже высохло, и я не могу решить, лучше мне или хуже от осознания того, что она плакала здесь, пока я пытался не разрушить все в этом гребаном доме.

Я перевожу взгляд на часы на тумбочке. Скоро взойдет солнце… И вскоре после этого она уйдет навсегда.

Значит, мне лучше сделать это сейчас.

Леннон не шевелится, пока я откидываю простыни, и мне приходится напоминать члену не реагировать, когда я обвожу взглядом ее обнаженное тело.

То, что она позволила мне увидеть ее сегодня полностью голой, служило утешительным призом, но я его оценил.

Удушающее чувство вновь поднимает свою уродливую голову, затягиваясь, точно петля, на моей шее.

Леннон покидает меня. И я ни хрена не могу сделать, чтобы ее остановить.

Мышцы на моей груди напрягаются, когда я снимаю колпачок с черного маркера.

Учитывая, что мой рейс вылетает за два часа до отлета Леннон, у меня не будет возможности сказать ей прощальные слова.

Вместо этого придется их написать.

Воспоминания о всех тех случаях, когда она портила свое идеальное тело – клеймила себя – жестокими словами других, просто убивают меня.