Слова через край

Пикконе нацеливает свой аппарат на памятник Виктору-Эммануилу, но аппарат без шасси и без пленки, иначе власти не позволили бы нам взлететь. Они нам запретили не только вести киносъемку, но и фотографировать, приближаться к Чампино и Фьюмичино — одним словом, к аэродромам. Завтра у нас все документы будут в порядке — пришлось достать массу всяческих разрешений. Седовласый директор картины рассказал мне, что у него за жизнь, о том, сколько ему приходится сражаться, чтобы получить необходимые разрешения для съемки того или другого фильма. Ему удавалось сэкономить несколько месяцев благодаря взяткам.

«Я подкупаю, — говорит он. — Скольких я подкупил!» Попадались ему и честные чиновники, но чаще среди высокооплачиваемых. Я настойчиво прошу его продемонстрировать, как это делается: показать жесты, произнести в точности фразу, я хочу увидеть, в какой именно форме производится подкуп. Он сует мне пять тысяч лир, с силой сжимает мою руку в своих ладонях, чтобы помешать всякой реакции с моей стороны, и говорит, понижая голос до шепота (он наклоняется совсем близко, и я слышу запах чеснока): «Мы все одна семья, мы нуждаемся друг в друге». Я начинаю сопротивляться, и он добавляет: «Никто не питается воздухом», отталкивая меня при этом подальше, чтобы создать впечатление свершившегося факта.

Мы пролетаем над Монте-Антенне, и впереди сразу же вырастает, подобно монументу, уже почти достроенная гостиница «Хилтон». Самолет ложится на одно крыло и облетает вокруг нее, отель — предмет стольких споров — поворачивается передо мной словно вокруг оси; с одной стороны его — глубокий овраг: там будет бассейн.

Из записей Массимо Миды и Джованни Венто я вижу, что механика строительной спекуляции остается неизменной уже примерно восемьдесят лет. Начинают строить в каком-нибудь районе — и строят, пока не наметится центр квартала, добиваясь того, чтобы муниципалитет проложил к этому месту все коммуникации; когда стоимость участков там возрастает, землю продают. Впрочем, Марк Аврелий также был из этой породы — его богатство началось с «жилищного строительства». Массимо показывает мне один из районов — новый пригород Вилла Гордиани, где власти воздвигли обелиск, дабы увековечить щедрость князей Ланчеллотти, пожертвовавших десять гектаров земли, необходимых для развития этой зоны. Мида объясняет, что стоимость принадлежащих князьям и не уступленных городу ста гектаров благодаря близости этих скромных жилых массивов незамедлительно поднялась на несколько тысяч лир за квадратный метр. Статья «квартплата» в бюджете рабочего составляет от 30 до 45 процентов. Но где же они, эти рабочие? Если бы мы снизились метров на пятьдесят, кого-то из них мы бы разглядели, но нам нельзя снижаться ниже четырехсот метров, и поэтому удается увидеть только отары овец и автомобили. «Рим — это гараж», — сказал мне одни иностранец. На Кассиевой дороге мы видим Ольджату с площадками для гольфа, а через несколько километров — оранжево-красный бульдозер на темном фоне только что взрытой им земли. Мы приметили четыре или пять одиноких бульдозеров среди заброшенных, на первый взгляд далеких от мирской суеты земель; однако в какой-нибудь нотариальной конторе уже подписаны документы, в силу которых однажды утром эти поля огласит стук мотора.

У перил вокруг золотого купола св. Петра виднеются красные свитеры туристов. Однажды, в июле прошлого года, в четыре часа утра, мы с Джузеппе Феррарой приехали на площадь св. Петра: мы хотели полюбоваться здесь восходом солнца и мчались, превышая скорость, через весь город в страхе, что вот-вот рассветет. На площади никого не было, кроме одного извозчика — он спал в своей пролетке. Что он здесь делает в этот час? Ждать седока — нелепо. Мы остановились поглядеть на лошадь, у нее к шее был подвязан мешок с овсом, она ела так осторожно, что мешок почти не двигался. Вдруг мы услышали стук другой пролетки — она подъехала со стороны ворот Кавалледжери и встала рядом с первой. Почему так рано? Да потому что, кто приедет первым, тот и возьмет седока. Этот приезжает почти всегда раньше всех, за четыре часа (до 8–9 часов-утра никто не станет нанимать извозчика)…

Теперь мы летим над казармами на аллее Юлия Цезаря с огромными пустыми плацами времен короля Умберто. Министерство финансов — одно из самых гигантских сооружений, а виа Венето — серая и короткая. Тюрьма Реджина Чели — вся тщательно продуманная и придуманная, перед ней темнеет виа Лунгара. Там в этот час, наверно, подметают крохотный зал «Чине Арте», где сегодня утром Ди Джамматтео будет вести дискуссию с Роммом, Чухраем и Зоркой на тему «Кино и общество». За Тибуртиной — рабочий район, который начинается с кварталов североитальянской архитектуры.